Page 86 - Живые и мертвые

полюс», чтобы снять с нее четырех человек.
То, что произошло в ту ночь на участке разведбата 17-й танковой бригады, заняло всего
полстраницы во фронтовой оперсводке и даже не попало в сводку Информбюро, но самая
высшая из всех доступных человеку радостей – радость людей, которые спасли других
людей, была от этого ничуть не меньше. В каждой землянке танковой бригады Климовича
спасенные и спасители сидели рядом, обнимались, перебивая друг друга и бессвязно
рассказывая, как все произошло, досыта ели хлеб, кашу, мясные консервы и беспробудно
засыпали на койках и нарах, на земляном полу, на колючих лапах хвои.
Командир пробивавшейся группы комбриг Серпилин в последнем бою был ранен в обе
ноги. Адъютант и два автоматчика втащили его на шинели в избу Климовича и положили на
застланную стеганым голубым одеялом деревенскую кровать. Серпилин лежал, привалясь к
высоким белым подушкам, длинный, грязный, небритый, со свалявшимися на лысеющей
голове седыми волосами, но одет он был по всей форме, при ордене Красного Знамени на
гимнастерке и с ромбами на грязных петлицах: на одной – настоящим, с облупившейся
эмалью, на другой – шерстяным, вырезанным из околыша фуражки.
Ноги Серпилина в разрезанных выше колен галифе лежали на голубом одеяле и
кровоточили через измазанные кровью бинты. Автоматчики, положив его на кровать, вышли
из избы вместе с ординарцем Климовича, который спешил скорее увести их и накормить, а
адъютант Серпилина – высокий изможденный политрук – стоял, как ангел-хранитель, над
изголовьем своего командира и, облокотясь на спинку кровати, сверху вниз неотрывно
смотрел ему в лицо.
Климович присел на табуретку рядом с кроватью.
– Товарищ комбриг, я вызвал врача, с минуты на минуту прибудет. Разрешите, прежде
чем говорить, сделать вам перевязку.
– Отставить врача, подполковник, – с трудом двигая губами, сказал Серпилин. –
Отправишь прямо в медсанбат: здесь все равно операции не сделают. Но сначала свяжи меня
с командующим армией. У тебя есть связь?
– Есть.
– Кто у вас командующий?
Климович назвал фамилию командующего.
– Сергей Филиппович? – спросил Серпилин, и на его измученном лице мелькнула тень
улыбки.
– Да.
– Мой однокашник по академии, – сказал Серпилин. – Соединяй!
Климович без возражений стал звонить командующему. Ему все равно надо было
докладывать, он и так в горячке просрочил десять минут.
– Докладывает подполковник Климович, – сказал он, когда командующий подошел к
телефону. – В результате боя в мое расположение с оружием в руках вышла группа до
трехсот человек. Командир группы хочет взять трубку.
– Дай, – сказал в телефон командующий.
Обходя стол и вытаскивая шнур из-под его ножек, Климович стал переносить телефон
к изголовью. Комбриг закинул голову, увидел над собой лицо адъютанта и сделал глазами
движение, которое тот сразу понял, – подоткнул подушки и помог комбригу приподняться.
– Товарищ командующий, – сказал раненый в телефонную трубку уже не тихо, как он
говорил с Климовичем, а громко, всем голосом, – докладывает комбриг Серпилин! Вывел в
ваше расположение вверенную мне Сто семьдесят шестую стрелковую дивизию…
Здравствуй, Сергей Филиппович, Серпилин говорит…
И только тут, при этих последних словах, голос его сдал, спазм рыдания перехватил
ему горло, и он отвалился на бок вместе с подушками, которые от неожиданности не успел
удержать адъютант. Трубка упала на пол. Поднимая ее, Климович услышал слова, которые
говорил командующий, думая, что его слушает Серпилин.
– Серпилин, какой Серпилин?.. Это ты, Федор Федорович? – говорил командующий в