Page 87 - Живые и мертвые

трубку, которую сейчас прижимал к своему уху Климович, потому что Серпилин лежал без
сознания.
Вбежавший военврач нагнулся над раненым, а сестра торопливо раскладывала на
табуретке коробки со шприцами и ампулами.
– Что ты молчишь, Серпилин? Это ты или нет? Какой Серпилин? Что ты молчишь? –
кричал в трубку командующий.
Климович смотрел на потерявшего сознание Серпилина, он забыл, что уже давно пора
сказать командующему – его слушает не Серпилин, а он, Климович.
– Товарищ командующий, – наконец сказал он, отрывая глаза от Серпилина, которому
сестра перед уколом протирала руку ватой с эфиром, – это подполковник Климович, я взял
трубку, комбриг ранен, он потерял сознание.
– Какой он из себя? – допытывался командующий. – Высокий, худой, лысоватый?..
– Так точно, – ответил Климович, не глядя в эту минуту на Серпилина.
Он уже и без того запомнил на всю жизнь, что Серпилин высокий, худой и лысоватый,
и что у него один ромб с обломанной эмалью, а другой вырезан из околыша фуражки, и что
на груди у него орден Красного Знамени, и что он такой человек, с которым армия всегда
будет армией, даже если она отступала от границы до Ельни, – такой человек, на которого не
надо смотреть два раза, чтобы понять и запомнить, какой это человек.
– Он, Серпилин! – обрадованно крикнул в телефон командующий. – Откуда взялся? Он
же… – Командующий с маху чуть не сказал того, что Климовичу вовсе не обязательно было
знать, и добавил, что сейчас сам приедет в бригаду. – Врач есть у тебя там? Что он говорит?
– Есть, товарищ командующий, сейчас спрошу. – Климович повернулся к врачу: –
Командующий сейчас приедет сюда, спрашивает вас, как состояние комбрига.
Военврач стоял над Серпилиным, держа руку на его пульсе.
– Нельзя сюда приезжать, – сказал врач, даже не повернув головы. – Сейчас наложим
еще жгут, и надо везти в медсанбат, прямо на стол. Каждая минута дорога, доложите
командующему.
– Товарищ командующий, – Климович снова взял трубку, – врач докладывает, что
комбрига надо сейчас же прямо на стол в медсанбат.
Командующий вздохнул в трубку и тихо и горько выругался.
– Тогда скажи врачу, пусть везет. Передай, что сам приеду в медсанбат, – может,
поспею еще до операции… Или нет, не говори: еще, чего доброго, будут нервничать,
зарежут. Скажи, приеду в медсанбат сразу после операции. Об остальном, когда отправишь,
позвонишь начальнику штаба. У меня все.
Через десять минут внесли носилки и уложили на них Серпилина. Климович вышел к
санитарной машине проводить. Вслед за ним вышел адъютант Серпилина. Он хотел влезть в
машину вслед за врачом и сестрой, но врач сказал, что нет места, да и нет необходимости.
– Как хотите, товарищ военврач, а я поеду. – Адъютант взялся рукой за борт
«санитарки».
– Товарищ подполковник! – обратился военврач за поддержкой.
Но Климович неожиданно для врача поддержал не его, а адъютанта. Он считал в
порядке вещей, что тот хочет ехать в медсанбат вместе со своим комбригом.
– Ничего, политрук, лезьте! Место найдется. А потом вернетесь той же «санитаркой».
– Это как комбриг прикажет, – отозвался политрук.
– Понятно. Но, если вернетесь, приходите прямо ко мне.
– Товарищ подполковник, скажите нашему комиссару Шмакову, что я повез
комбрига! – уже на ходу из машины крикнул политрук.
«Санитарка» ушла.
Мельком подумав, что он, кажется, где-то раньше видел этого длинного политрука,
Климович вернулся в избу, перенес на прежнее место телефон и позвонил помощнику по
тылу, чтобы на радостях не перекармливали истощенных людей и не поили их водкой.
– Танкистское гостеприимство в рамки не введешь! – попробовал тот отшутиться по