Page 144 - Мастер и Маргарита

какими-то беспокойными и назойливыми глазами.
— Какой платок? — спросила Маргарита.
— К ней камеристка приставлена, — пояснил Коровьев, — и тридцать лет кладет ей на
ночь на столик носовой платок. Как она проснется, так он уже тут. Она уж и сжигала его в
печи и топила его в реке, но ничего не помогает.
— Какой платок? — шептала Маргарита, подымая и опуская руку.
— С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она служила в кафе, хозяин как-то
ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родила мальчика, унесла его в лес и
засунула ему в рот платок, а потом закопала мальчика в земле. На суде она говорила, что ей
нечем кормить ребенка.
— А где же хозяин этого кафе? — спросила Маргарита.
— Королева, — вдруг заскрипел снизу кот, — разрешите мне спросить вас: при чем же
здесь хозяин? Ведь он не душил младенца в лесу!
Маргарита, не переставая улыбаться и качать правой рукой, острые ногти левой
запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему:
— Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор…
Бегемот как-то не по-бальному вспискнул и захрипел:
— Королева… ухо вспухнет… Зачем же портить бал вспухшим ухом?.. Я говорил
юридически… с юридической точки… Молчу, молчу… Считайте, что я не кот, а рыба,
только оставьте ухо.
Маргарита выпустила ухо, и назойливые, мрачные глаза оказались перед ней.
— Я счастлива, королева-хозяйка, быть приглашенной на великий бал полнолуния.
— А я, — ответила ей Маргарита, — рада вас видеть. Очень рада. Любите ли вы
шампанское?
— Что вы изволите делать, королева?! — отчаянно, но беззвучно вскричал на ухо
Маргарите Коровьев, — получится затор!
— Я люблю, — моляще говорила женщина и вдруг механически стала повторять: —
Фрида, Фрида, Фрида! Меня зовут Фрида, о королева!
— Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте, — сказала
Маргарита.
Фрида протянула обе руки к Маргарите, но Коровьев и Бегемот очень ловко
подхватили ее под руки, и ее затерло в толпе.
Теперь снизу уже стеною шел народ, как бы штурмуя площадку, на которой стояла
Маргарита. Голые женские тела поднимались между фрачными мужчинами. На Маргариту
наплывали их смуглые, и белые, и цвета кофейного зерна, и вовсе черные тела. В волосах
рыжих, черных, каштановых, светлых, как лен, — в ливне света играли и плясали, рассыпали
искры драгоценные камни. И как будто кто-то окропил штурмующую колонну мужчин
капельками света, — с грудей брызгали светом бриллиантовые запонки. Теперь Маргарита
ежесекундно ощущала прикосновение губ к колену, ежесекундно вытягивала вперед руку
для поцелуя, лицо ее стянуло в неподвижную маску привета.
— Я в восхищении, — монотонно пел Коровьев, — мы в восхищении, королева в
восхищении.
— Королева в восхищении, — гнусил за спиною Азазелло.
— Я восхищен, — вскрикивал кот.
— Маркиза, — бормотал Коровьев, — отравила отца, двух братьев и двух сестер из-за
наследства! Королева в восхищении! Госпожа Минкина, ах, как хороша! Немного нервозна.
Зачем же было жечь горничной лицо щипцами для завивки! Конечно, при этих условиях
зарежут! Королева в восхищении! Королева, секунду внимания: император Рудольф, чародей
и алхимик. Еще алхимик — повешен. Ах, вот и она! Ах, какой чудесный публичный дом был
у нее в Страсбурге! Мы в восхищении! Московская портниха, мы все ее любим за
неистощимую фантазию, держала ателье и придумала страшно смешную штуку: провертела
две круглые дырочки в стене…