Page 198 - Мастер и Маргарита

Вихры неприглаженных черных волос прыгали на мастере, и щеки и лоб его разгорались под
поцелуями.
— А ты действительно стала похожей на ведьму.
— А я этого и не отрицаю, — ответила Маргарита, — я ведьма и очень этим довольна!
— Ну, хорошо, — ответил мастер, — ведьма так ведьма. Очень славно и роскошно!
Меня, стало быть, похитили из лечебницы! Тоже очень мило. Вернули сюда, допустим и
это… Предположим даже, что нас не хватятся, но скажи ты мне ради всего святого, чем и как
мы будем жить? Говоря это, я забочусь о тебе, поверь мне.
В этот момент в оконце показались тупоносые ботинки и нижняя часть брюк в
жилочку. Затем эти брюки согнулись в колене, и дневной свет заслонил чей-то увесистый
зад.
— Алоизий, ты дома? — спросил голос где-то вверху над брюками, за окном.
— Вот, начинается, — сказал мастер.
— Алоизий? — спросила Маргарита, подходя ближе к окну, — его арестовали вчера. А
кто его спрашивает? Как ваша фамилия?
В то же мгновение колени и зад пропали, и слышно было, как стукнула калитка, после
чего все пришло в норму. Маргарита повалилась на диван и захохотала так, что слезы
покатились у нее из глаз. Но когда она утихла, лицо ее сильнейшим образом изменилось, она
заговорила серьезно и, говоря, сползла с дивана, подползла к коленям мастера и, глядя ему в
глаза, стала гладить голову.
— Как ты страдал, как ты страдал, мой бедный! Об этом знаю только я одна. Смотри, у
тебя седые нитки в голове и вечная складка у губ. Мой единственный, мой милый, не думай
ни о чем. Тебе слишком много пришлось думать, и теперь буду думать я за тебя! И я
ручаюсь тебе, ручаюсь, что все будет ослепительно хорошо.
— Я ничего и не боюсь, Марго, — вдруг ответил ей мастер и поднял голову и показался
ей таким, каким был, когда сочинял то, чего никогда не видел, но о чем наверно знал, что оно
было. — И не боюсь потому, что я все уже испытал. Меня слишком пугали и ничем более
напугать не могут. Но мне жалко тебя, Марго, вот в чем фокус, вот почему я твержу об
одном и том же. Опомнись! Зачем тебе ломать свою жизнь с больным и нищим? Вернись к
себе! Жалею тебя, потому это и говорю.
— Ах, ты, ты, — качая растрепанной головой, шептала Маргарита, — ах, ты,
маловерный, несчастный человек. Я из-за тебя всю ночь вчера тряслась нагая, я потеряла
свою природу и заменила ее новой, несколько месяцев я сидела в темной каморке и думала
только про одно — про грозу над Ершалаимом, я выплакала все глаза, а теперь, когда
обрушилось счастье, ты меня гонишь? Ну что ж, я уйду, я уйду, но знай, что ты жестокий
человек! Они опустошили тебе душу!
Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно почему, он заплакал,
уткнувшись в волосы Маргариты. Та, плача, шептала ему, и пальцы ее прыгали на висках
мастера.
— Да, нити, нити, на моих глазах покрывается снегом голова, ах, моя, моя много
страдавшая голова. Смотри, какие у тебя глаза! В них пустыня… А плечи, плечи с
бременем… Искалечили, искалечили, — речь Маргариты становилась бессвязной,
Маргарита содрогалась от плача.
Тогда мастер вытер глаза, поднял с колен Маргариту, встал и сам и твердо сказал:
— Довольно! Ты меня пристыдила. Я никогда больше не допущу малодушия и не
вернусь к этому вопросу, будь покойна. Я знаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни,
которую, быть может, я передал тебе… Ну что же, вместе и понесем ее.
Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:
— Клянусь тебе своею жизнью, клянусь угаданным тобою сыном звездочета, все будет
хорошо.
— Ну, и ладно, ладно, — отозвался мастер и, засмеявшись, добавил: — Конечно, когда
люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы! Ну,