Page 61 - На западном фронте без перемен

несколько врачей. Один из них опять сказал, что у нее, наверно, рак.
Я иду в окружное военное управление, чтобы отметиться. Медленно бреду по улицам. Время
от времени со мной заговаривает кто-нибудь из знакомых. Я стараюсь не задерживаться, так
как мне не хочется много говорить.
Когда я возвращаюсь из казармы, кто-то громким голосом окликает меня. Все еще
погруженный в свои размышления, оборачиваюсь и вижу перед собой какого-то майора. Он
набрасывается на меня:

— Вы что, честь отдавать не умеете?
— Извините, господин майор, — растерянно говорю я, — я вас не заметил.

Он кричит еще громче:
— Да вы еще и разговаривать не умеете как положено!
Мне хочется ударить его по лицу, но я сдерживаюсь, иначе прощай мой отпуск, я беру руки по
швам и говорю:
— Я не заметил господина майора.

— Так извольте смотреть! — рявкает он. — Ваша фамилия?

Я называю свою фамилию. Его багровая, толстая физиономия все еще выражает возмущение.
— Из какой части? Я рапортую по-уставному. Он продолжает допрашивать меня:

— Где расположена ваша часть? Но мне уже надоел этот допрос, и я говорю:
— Между Лангемарком и Биксшоте.

— Где, где? — несколько озадаченно переспрашивает он.
Объясняю ему, что я час тому назад прибыл в отпуск, и думаю, что теперь-то он отвяжется. Но
не тут-то было. Он даже еще больше входит в раж:
— Так вы тут фронтовые нравы вздумали заводить? Этот номер не пройдет! Здесь у нас, слава
богу, порядок!
Он командует:

— Двадцать шагов назад, шагом — марш! Во мне кипит затаенная ярость. Но я перед ним
бессилен, — если он захочет, он может тут же арестовать меня. И я расторопно отсчитываю
двадцать шагов назад, снова иду вперед, в шести шагах от майора молодцевато вскидываю
руку под козырек, делаю еще шесть шагов и лишь тогда рывком опускаю ее.
Он снова подзывает меня к себе и уже более дружелюбным тоном объявляет мне, что на этот
раз он намерен смилостивиться. Стоя навытяжку, я ем его глазами в знак благодарности.
— Кругом — марш! — командует он.

Я делаю чеканный поворот и ухожу.

После этого вечер кажется мне испорченным. Я поспешно иду домой, снимаю форму и
забрасываю ее в угол, — все равно я собирался сделать это. Затем достаю из шкафа свой
штатский костюм и надеваю его.

Я совсем отвык от него. Костюм коротковат и сидит в обтяжку, — я подрос на солдатских
харчах. С воротником и галстуком мне приходится повозиться. В конце концов узел
завязывает сестра. Какой он легкий, этот костюм, — все время кажется, будто на тебе только
кальсоны и рубашка.
Я разглядываю себя в зеркале. Странный вид! На меня с удивлением смотрит загорелый,
несколько высоковатый для своих лет подросток.
Мать рада, что я хожу в штатском: в нем я кажусь ей ближе. Зато отец предпочел бы видеть
меня в форме: ему хочется сходить со мной к знакомым, чтобы те видели меня в мундире.