Page 85 - На западном фронте без перемен

Альберт.
Теперь я уже и сам себя не понимаю.

— Это все оттого, что мне пришлось так долго пролежать с ним вместе, — говорю я. — В конце
концов война есть война.

Винтовка Эльриха щелкает коротко и сухо.
Мы раздобыли себе теплое местечко. Наша команда из восьми человек должна охранять
деревню, которую пришлось оставить, так как противник слишком сильно обстреливал ее.
В первую очередь нам приказано присматривать за продовольственным складом, из которого
еще не все вывезли. Продовольствием мы должны себя обеспечивать сами, из наличных
запасов. Насчет этого мы мастера. Мы это Кат, Альберт, Мюллер, Тьяден, Леер, Детеринг.
Здесь собралось все наше отделение. Правда, Хайе уже нет в живых. Но все равно можно
считать, что нам еще здорово повезло, — во всех других отделениях потерь гораздо больше,
чем у нас.
Под жилье мы выбираем себе бетонированный погреб с выходящей наружу лестницей. Вход
защищен еще особой бетонной стенкой.
Затем мы развиваем бурную деятельность. Нам вновь представился случай отдохнуть не
только телом, но и душой. А таких случаев мы не упускаем, положение у нас отчаянное, и мы
не можем подолгу разводить сантименты. Предаваться унынию можно лишь до тех пор, пока
дела идут еще не совсем скверн». Нам же приходится смотреть на вещи просто, другою выхода
у нас нет. Настолько просто, что порой, когда мне в голову забредет на минутку какая-нибудь
мысль еще из тех, довоенных времен, мне становится прямотаки страшно. Но такие мысли
долго не задерживаются.

Мы должны относиться к нашему положению как можно спокойнее. Мы пользуемся для этого
любым случаем. Поэтому рядом с ужасами войны, бок о бок с ними, без всякого перехода, в
нашей жизни стоит стремление подурачиться. Вот и сейчас мы с рвением трудимся над тем,
чтобы создать себе идиллию, — разумеется, идиллию в смысле жратвы и сна.
Перво-наперво мы выстилаем пол матрацами, которые натаскали из домов. Солдатский зад
тоже порой не прочь понежиться на мягком. Только в середине погреба есть свободное место.
Затем мы раздобываем одеяла и перины, неправдоподобно мягкие, совершенно роскошные
штуки. Благо, всего этого в деревне достаточно. Мы с Альбертом находим разборную кровать
красного дерева с балдахином из голубого шелка и с кружевными накидками. С нас сошло
семь потов, пока мы ее волокли сюда, но нельзя же в самом деле отказывать себе в этом, тем
более что через несколько дней ее наверняка разнесет в куски снарядами.

Мы с Катом идем в разведку по домам. Вскоре нам удается подцепить десяток яиц и два фунта
довольно свежего масла. Мы стоим в какой-то гостиной, как вдруг раздается треск и,
проломив стену, в комнату влетает железная печурка, которая со свистом проносится мимо
нас и на расстоянии какого-нибудь метра снова уходит в другую стену. Остаются две дыры.
Печурка прилетела из дома напротив, в который угодил снаряд.

— Повезло, — ухмыляется Кат, и мы продолжаем наши поиски.
Вдруг мы настораживаем уши и пускаемся наутек. Вслед за тем мы останавливаемся как
зачарованные: в небольшом закуте резвятся два живых поросенка. Протираем глаза и снова
осторожно заглядываем туда. В самом деле, они еще там. Мы трогаем их рукой. Сомнений нет,
это действительно две молодые свинки.
Лакомое же будет блюдо! Примерно в пятидесяти шагах от нашего блиндажа стоит
небольшой домик, в котором квартировали офицеры. На кухне мы находим огромную плиту с
двумя конфорками, сковороды, кастрюли и котлы. Здесь есть все, включая внушительный
запас мелко наколотых дров, сложенных в сарае. Не дом, а полная чаша.
Двоих мы с утра отправили в поле искать картошку, морковку и молодой горох. Мы живем на
широкую ногу, консервы со склада нас не устраивают, нам захотелось свеженького. В чулане
уже лежат два кочна цветной капусты.

Поросята заколоты. Это дело взял на себя Кат. К жаркому мы хотим испечь картофельные