Page 11 - Пастух и пастушка

за воротник шинели взводного ближе к себе.- Идти надо,- донеслось до
Бориса,
и он снова стал чистить в ухе, пальцем выковыривая землю.
- Что-то... Тут что-то...
- Хорошо, цел остался. Кто ж так гранаты бросает!
Спина Мохнакова, погоны его были обляпаны грязным снегом. Ворот
полушубка, наполовину с мясом оторванный, хлопался на ветру. Все
качалось
перед Борисом, и этот хлопающий воротник старшины, будто доской, бил
по
голове, не больно, но оглушительно. Борис на ходу черпал рукой снег, ел его,
тоже гарью и порохом засоренный. Живот не остужало, наоборот, больше
жгло.
Над открытым люком подбитого танка воронкой завинчивало снег.
Танк
остывал. Позвякивало, трескаясь, железо, больно стреляло в уши.
Старшина
увидел девушку-санинструктора без шапки, снял свою и небрежно насунул
ей на
голову. Девушка даже не взглянула на Мохнакова, лишь на секунду
приостановила работу и погрела руки, сунув их под полушубок к груди.
Карышев и Малышев, бойцы взвода Бориса Костяева, подтаскивали к
танку,
в заветрие, раненых.
- Живы! - обрадовался Борис.

- И вы живы! - тоже радостно отозвался Карышев и потянул воздух
носищем
так, что тесемка развязанной шапки влетела в ноздрю.
- А пулемет наш разбило,- не то доложил, не то повинился Малышев.
Мохнаков влез на танк, столкнул в люк перевесившегося, еще вялого
офицера в черном мундире, распоротом очередями, и тот загремел, будто
в
бочке. На всякий случай старшина дал в нутро танка очередь из автомата,
который успел где-то раздобыть, посветил фонариком и, спрыгнув в снег,
сообщил:
- Офицерья наглушило! Полна утроба! Ишь как ловко: мужика-солдата
вперед, на мясо, господа - под броню...- он наклонился к санинструктору: -
Как с пакетами?
Та отмахнулась от него. Взводный и старшина откопали провод,
двинулись
по нему, но скоро из снега вытащили оборвыш и добрались до ячейки
связиста
наугад. Связиста раздавило в ячейке гусеницей. Тут же задавлен немецкий
унтер-офицер. В щепки растерт ящичек телефона. Старшина подобрал
шапку