Page 118 - Пастух и пастушка
P. 118

каравай хлеба. Но разнюхали  - противотанковая там мина. Зачем она
                  старшине,
                  гадали.
                       Не  отбив сгоряча, дуриком у них взятую  высотку, немцы пытались
                  малыми
                  силами  взять ее обратно, и были отброшены. Тогда они  подготовились к
                  атаке
                  тщательней, заскребли  все,  что  осталось под рукой,  и  даже  четыре танка
                  бросили в атаку.  Артиллеристы ударили  по танкам, один повредили,
                  остальные
                  россыпью рванули к окопам, достигли высотки. Пэтээрщики, побухав из
                  ружей по
                  лобовой броне танков,  пали на  дно  ячеек, носом  в  грязную  землю.  Танки
                  навалились, утюжат траншею, и никакой на них управы нету. Старшина
                  Мохнаков
                  не отрывался от стереотрубы артиллеристов, хотя те и ругались, прогоняя
                  его.
                  Окутанный   пылью,  резво   бренча  левой   ослабшей  гусеницей,   покачивая
                  надульником пушки, лез  к наблюдательному пункту бывалый  танк.  На
                  лобовой
                  броне  его  всплескивали  цапины,  пестрая краска  отваливалась  лоскутьями,
                  свежий, сизый шов электросварки тянулся от переднего люка к поддону.
                       Давно воюет этот танк, умелый в нем водитель, маневрирует смело, в
                  пыль
                  прячется, боков не подставляет. Такой танк за десяток машин наработает!..

                       Мохнаков  надел вещмешок за спину, затянулся в последний раз от
                  толстой
                  цигарки, притоптал  окурок. "Запыживай, паря!" - сказал себе и выпрыгнул
                  из
                  окопа.  Он подпустил машину так  близко,  что водитель  отшатнулся, увидев
                  в
                  открытый  люк вынырнувшего  из дыма  и  пыли  человека.  И старшина
                  Мохнаков
                  увидел опаленное лицо водителя в детской розовой кожице  - бровей и
                  ресниц у
                  него не было. Горел водитель, и не раз горел.
                       Они глядели  друг  на друга  всего лишь мгновение, но по  предсмертному
                  ужасу,  мелькнувшему в водянистых глазах водителя, не трудно догадаться
                  было
                  - немец все понял: русский солдат с тяжелым, ссохшимся лицом идет на
                  смерть.
                       Танк дернулся,  затормозил. Но  Мохнаков уже  нырнул под гусеницу,  она
                  вмяла его в прошлогоднюю запыленную  стерню.  От взрыва
                  противотанковой мины
   113   114   115   116   117   118   119   120   121   122   123