Page 10 - Пелагея

кругом столько нужных людей! Это ведь у Сарки-брюшины, жены Антохи-конюха (вот с
кем теперь приходится сидеть рядом!), никаких забот, а у нее, у Пелагеи, муж больной —
обо всем надо самой подумать.
И вот когда председатель сельсовета вылез из-за стола да пошел проветриться — и она
вслед за ним. Встала в конец огородца — дьявол с ним, что он, лешак, рядом в нужнике
ворочается, зато выйдет — никто не переймет.
А перенять-то хотели. Кто-то вроде Антохи-конюха — его, кажись, рубаха белая
мелькнула — выбегал на крыльцо.
Да, верно, увидел, что его опередили, — убрался.

Ну и удозорила — и о сене напомнила, и об Альке словцо закинула. С сеном — вот уж не
думала — оказалось просто. «Подведем Павла под инвалидность, как на колхозной
работе пострадавши. Дадим участок».

А насчет Альки, как и весной, о первом мае, начал крутить:

— Не обещаю, не обещаю, Пелагея. Пущай поробит годик-другой на скотном дворе. Труд
— основа…

— Да ведь одна она у меня, Василий Игнатьевич, — взмолилась Пелагея. — Хочется
выучить. Отец малограмотный, я, Василий Игнатьевич, как тетера темная…
— Ну, ты-то не тетера.

— Тетера, тетера, Вася (тут можно и не Василий Игнатьевич), голова-то смалу мохом
проросла (наговаривай на себя больше: себя роняешь — начальство подымаешь).

Председатель — кобелина известный — потянул ее к себе. Пелагея легонько, так, чтобы
не обидеть, оттолкнула его (не дай бог, кто увидит), шлепнула по жирной спине.

— Не тронь мое костье. Упаду — не собрать.
— Эх, Полька, Полька… — вздохнул председатель. — Какие у тебя волосы раньше были!
Помнишь, как-то на вечерянке я протащил тебя от окошка до лавки? Все хотелось
попробовать — выдержат ли? Золото — не косу ты носила.
— Давай не плети, лешак, — нахмурилась Пелагея. — Кого-нибудь другого таскал. Так бы
и позволила тебе Полька…
— Тебя! — заупрямился председатель.

— Ну ладно, ладно. Меня, — согласилась Пелагея.
Чего пьяному поперек вставать.

И вдруг почувствовала, как слегка отпотели глаза — слез давно нет, слезы у печи
выгорели. Были, были у нее волосы. Бывало, из бани выйдешь — не знаешь, как и
расчесать: зубья летят у гребня. А в школе учитель все электричество на ее волосах
показывал. Нарвет кучу мелких бумажек и давай их гребенкой собирать…

Пелагея, однако, ходу воспоминаниям не дала — не за тем дожидалась этого борова,
чтобы вспоминать с ним, какие у нее волосы были. И она снова повернула разговор к
делу. Легко с пьяным-то начальством говорить: сердце наскрозь видно.

— Ладно, подумаем, — проворчал сквозь зубы председатель (головой-то, наверно, все
еще был на вечерянке).

А потом — как в прошлый раз: «Отдай за моего парня Альку. Без справки возьмем». Да
так пристал, что она не рада была, что и разговор завела. Она ему так и эдак: ноне не
старое время, Васенька, не нам молодое дело решать. Да и Алька какая еще невеста — за
партой сидит…
— Хо, она, может, еще три года будет сидеть.