Page 219 - Петр Первый

«…Здесь мы простояли около суток… Третьего числа подошли отставшие турецкие
корабли. Пристав со слезами пенял нам, зачем убежали вперед, за это-де султан велит
отрубить ему голову, и просил подождать его здесь: он сам известит султана о нашем
прибытии. Мы наказали, чтобы прием нам у султана был со всякою честью. К вечеру
пристав вернулся из Цареграда и объявил, что султан нас примет с честью и пришлет за
нами сюда сандалы – ихние лодки. Мы ответили, что нет, – поплывем на своем корабле.
И так мы спорили, и согласились плыть в сандалах, но с тем, что впереди будет плыть
„Крепость“.

На другой день прислали три султанских сандала, с коврами. Мы сели в лодки, и впереди
нас поплыл «Крепость». Скоро увидели Цареград, достойный удивления город. Стены и
башни хотя и древнего, но могучего строения. Весь город под черепицу, зело предивные
и превеликолепные стоят мечети белого камня, а София – песочного камня. И Стамбул и
слобода Перу с воды видны как на ладони. С берега в наше сретенье была пальба, и
капитан Памбург отвечал пальбой изо всех пушек. Остановились напротив султанского
сераля, откуда со стены глядел на нас султан, над ним держали опахало и его
омахивали.

Нас на берегу встретили сто конных чаушей и двести янычар с бамбуковыми батожками.
Под меня и дьяка привели лошадей в богатой сбруе. И как мы вышли из лодки –
начальник чаушей спросил нас о здоровье. Мы сели на коней и поехали на подворье
многими весьма кривыми и узкими улицами. С боков бежал народ.

О твоем корабле здесь немалое удивление: кто его делал и как он мелкими водами
вышел из Дона? Спрашивали, много ли у тебя кораблей и сколь велики? Я отвечал, что
много, и дны у них не плоски, как здесь врут, и по морю ходят хорошо. Тысячи турок,
греков, армян и евреев приезжают смотреть «Крепость», да и сам султан приезжал, три
раза обошел на лодке кругом корабля. А наипаче всего хвалят парусы и канаты за
прочность и дерево на мачтах. А иные и ругают, что сделан-де некрепко. Мне, прости,
так мнится: плыли мы морем в ветер не самый сильный, и «Крепость» гораздо скрипел и
набок накланивался и воду черпал. Строители-то его – Осип Най да Джон Дей, – чаю, не
без корысти. Корабль – дело не малое, стоит города доброго. Здесь его смотрят, но не
торгуют, и купца на него нет… Прости, пишу как умею. А турки делают свои корабли
весьма прилежно и крепко и сшивают зело плотно, – ростом они пониже наших, но воду
не черпают.
Один грек мне говорил: турки боятся, – если твое царское величество Черное море
запрешь, – в Цареграде будет голодно, потому что хлеб, масло, лес, дрова привозят сюда
из-под дунайских городов. Здесь слух, что ты со всем флотом уж ходил под Тра-пезунд и
Синоп. Меня спрашивали о сем, я отвечал: не знаю, при мне не ходил…»

.. . . . . . . . . . . .
Памбург с офицерами поехал в Перу к некоторым европейским послам спросить о
здоровье. Голландский и французский послы приняли русских ласково, благодарили и
виноградным вином поили за здоровье царя. К третьему поехали на подворье – к
английскому послу. Слезли с лошадей у красного крыльца, постучали. Вышел
огненнобородый лакей в сажень ростом. Придерживая дверь, спросил, что нужно?
Памбург, загоревшись глазами, сказал, кто они и зачем. Лакей захлопнул дверь и не
слишком скоро вернулся, хотя московиты ждали на улице, – проговорил насмешливо:
– Посол сел за стол обедать и велел сказать, что с капитаном Памбургом видеться ему
незачем.

– Так ты скажи послу, чтобы он костью подавился! – крикнул Памбург. Бешено вскочил
на коня и погнал по плоским кирпичным лестницам, мимо уличных торговцев, голых
ребятишек и собак, вниз на Галату, где еще давеча видел в шашлычных и кофейных и у
дверей публичных домов несколько своих давних приятелей.

Здесь Памбург с офицерами напились греческим вином ду-зиком до изумления, шумели
и вызывали драться английских моряков. Сюда пришли его приятели – штурмана
дальнего плаванья, знаменитые корсары, скрывавшиеся в трущобах Галаты, всякие
непонятные люди. Их всех Памбург позвал пировать на «Крепость».
На другой день к кораблю стали подплывать на каюках моряки разных наций – шведы,