Page 236 - Петр Первый

шелковом камзоле, то спускался на самое крыльцо. Князя Романа Борисовича,
подъехавшего в карете с холопами на запятках, встретил на середине лестницы, –
добродушно хлопнул его рукой в руку. За князем Романом поскакали по чугунным
ступенькам, подобрав юбки, Антонида, Ольга и Наталья. Иван Артемич, пропустив
Наталью вперед, обшарил взором, – девица весьма спелая.

Буйносовы девы шумно сели посреди гостиной у стола. Хватая Саньку за голые локти,
затараторили о сущих пустяках. Почтенные гости – президент Митрофан Шорин,
Свешников, Момонов, – чтобы не наступать на девичьи шлепы, подались к печке и
оттуда косились из-под бровей: «Все это, конечно, так: воля царская – тянуться за
Европой, а добра большого не жди таскать по домам девок».

Санька показывала только что привезенные из Гамбурга печатные листы – гравюры –
славных голландских мастеров. Девы дышали носами в платочки, разглядывая голых
богов и богинь… «А это кто? А это чего у него? А это она что? Ай!»
Санька объясняла с досадой:

– Это мужик, с коровьими ногами – сатир… Вы, Ольга, напрасно косоротитесь: у него –
лист фиговый, – так всегда пишут. Купидон хочет колоть ее стрелой… Она, несчастная,
плачет, – свет не мил. Сердечный друг сделал ей амур и уплыл – видите – парус…
Называется – «Ариадна брошенная»… Надо бы вам это все заучить. Кавалеры постоянно
теперь стали спрашивать про греческих-то богов. Это – не прошлый год… А уж с
иноземцем и танцевать не ходите…
– Мы бы заучили, – книжки нет… От батюшки полушки не добьешься на дело, – сказала
Антонида. Рябоватая Ольга от досады укусила кружево на рукаве. Санька вдруг обняла
Наталью за плечи, шепнула что-то. Круглолицая, русоволосая Наталья залилась зарей…
Смирно, почтительно в гостиную вошел Артамоша, – в коричневом немецком платье,
худощавый, похожий на Саньку, но темнее бровями, с пушком на губе, с глазами
облачного цвета. Санька ущипнула Наталью, чтобы взглянула на брата. От смущения
дева низко опустила голову, выставила локти, – не повернуть…

Артамоша поясно поклонился почтенным гостям и подошел к сестре. Санька, поджав
губы, коротко присев, – скороговоркой:

– Презанте мово младшего брата Артамошу.
Девы лениво покивали высокими напудренными прическами. Артамон по всей науке
попятился, потопал ногой, помахал рукой, будто полоская белье. Санька представляла:
«Княжна Антонида, княжна Ольга, княжна Наталья». Каждая дева, поднявшись,
присела, – перед каждой Артамон пополоскал рукой. Осторожно сел к столу. Зажал руки
между коленями. На скулах загорелись пятна. С тоской поднял глаза на сестру. Санька
угрожающе сдвинула брови.

– Как часто делаете плезир? – запинаясь, спросил он Наталью. Она невнятно
прошептала. Ольга бойко ответила:

– Третьего дня танцевали у Нарышкиных, три раза платья меняли. Такой сюксе, такая
жара была. А вас отчего никогда не видно?
– Молод еще.

Санька сказала:
– Батюшка боится – забалуется. Вот женим, тогда пускай… Но танцевать он ужасно
ловкий… Не глядите, что робеет… Ему по-французски заговорить, – не знаешь, куда
глаза девать.

Почтенные гости с любопытством поглядывали на молодежь… «Ну, ну, детки пошли!»
Митрофан Шорин спросил у Бровкина:

– Где сынка-то обломал?
– Учителя ходят, нельзя, Митрофан Ильич: мы на виду… Родом не взяли, другим надо