Page 241 - Петр Первый

– Будучи в Лондоне, слыхал о них, – ответил Паткуль, – люди не слишком знатные, сие не
философы, но более наук практических…

– Именно. От богословия нас вши заели… Навигационные, математические науки.
Рудное дело, медицина. Это нам нужно… (Взял листки и опять бросил на стол.) Одна
беда – все наспех…
Сел, бросил ногу на ногу. Облокотясь, курил. Налитой здоровьем Карлович, похрипывая,
моргал на царя. Паткуль угрюмо глядел под ноги. Александр Данилович сдержанно
кашлянул. У Петра задрожала рука, державшая трубку.
– Ну, как, написали, привезли?

– Мы написали тайный трактат и привезли, – твердо сказал Паткуль, подняв
побледневшее лицо. – Прикажите господину Карловичу прочесть.

– Читайте.
Меньшиков на цыпочках придвинулся вплоть. Карлович вынул небольшой лист голубой
бумаги, отнеся его далеко от глаз, наливаясь натугой, начал читать:
– «Для содействия Российскому государю к завоеванию у Швеции неправедно
отторгнутых ею земель и к твердому основанию русского господства при Балтийском
море король польский начнет с королем шведским войну вторжением саксонских войск в
Лифляндию и Эстляндию, обещая склонить к разрыву и Ржечь Посполитую Польскую.
Царь со своей стороны откроет военные действия в Ингрии и Карелии тотчас по
заключении мира с Турцией, не позже апреля 1700 года, и между тем, в случае
надобности, пошлет королю польскому вспомогательное войско под видом наемного.
Союзники условливаются в отдельные переговоры с неприятелем не входить и друг
друга не выдавать. Сей договор хранить в непроницаемой тайне».

Облизнув сухие губы, Петр спросил:
– Все?

– Все, ваше величество.
Паткуль сказал:

– Получив согласие вашего величества, завтра же я выезжаю в Варшаву и надеюсь к
середине декабря привезти подлинную подпись короля Августа.

Петр странно, – так пристально, что навернулись слезы, – взглянул в его желтоватые,
жесткие глаза. Перекосился усмешкой:
– Дело великое… Ну, что ж… Поезжай, Иоганн Паткуль…

На соборной башне гулко пробило двенадцать. Уважающие себя горожане готовились к
обеденной трапезе. Сенаторы покидали кресла в зале заседаний. Торговцы прикрывали
двери лавок. Цеховой мастер, отложив инструмент, говорил подмастерьям: «Мойте руки,
сынки, и – на молитву». Старый аристократ снимал очки и, потерев печальные глаза,
торжественно проходил в столовую залу, потемневшую от дыма минувшей славы.
Солдаты и матросы веселыми кучками устремлялись к харчевням, где, подвешенные над
дверями, чудно пахли пучки колбас или копченый окорок.

Пожалуй, один только человек в городе не подчинялся голосу благоразумия, – король
Карл Двенадцатый. Чашка с шоколадом стыла у его постели на столике между
бутылками с золотистым рейнским вином. Пурпуровые занавески на высоких окнах были
раздвинуты. В саду падал снег на еще зеленые кусты, подстриженные в виде шара,
пирамиды и прямоугольника. Зеркало камина отражало снежный свет, отражались два
канделябра с восковыми сосульками от догоревших свечей. Трещали сосновые поленья.
Штаны короля висели на голове золотого купидона, у подножия постели. Шелковые
юбки и женское белье разбросаны по стульчикам.

Опираясь локтем о подушку, король читал вслух Расина. Между строфами протягивал
руку к бокалу с душистым рейнским. Рядом, закрывшись стеганым одеялом до кончика