Page 287 - Петр Первый

– Плакать хочется, Петр Алексеевич… Горюешь – людей нет… А у меня с горячего дела
взяли одиннадцать лучших кузнецов в солдаты…

– Кто взял?
– Твоей милости боярин Чемоданов, – прибыл в Тулу с дьяками для переписи… (Никита
замялся, всматриваясь, – лица Петра не разобрать: он весь повернулся от окна.) От тебя
чего скрывать, – такие дела были в Туле! Кто мог заплатить – все откупились… Заслал он
и ко мне на завод подьячего… Будь я в Туле тогда, – отступного пятьсот рублев не
пожалел бы за таких мастеров… Сделай милость, – уж как-нибудь… Все ведь
оружейники, мастера не хуже аглицких…

Петр – сквозь зубы:
– Подай челобитную…

– Слушаю… Нет, Петр Алексеевич, люди найдутся, конечно…
– Ладно… Говори дело…

Никита осторожно подошел. Дело было великое. Этой зимой он ездил на Урал, взяв с
собой сына Акинфия и трех знающих мужиков-раскольников из Даниловой пустыни,
промышлявших по рудному делу. Облазили уральские хребты от Невьянска до Чусовских
городков. Нашли железные горы, нашли медь, серебряную руду, горный лен. Богатства
лежали втуне. Кругом – пустыня. Единственный чугунолитейный завод на реке Нейве,
построенный два года тому назад по указу Петра, выплавлял едва-едва полсотни пудов, и
ту малость трудно было вывозить по бездорожью. Управитель, боярский сын Дашков,
спился от скуки, невьянский воевода Протасьев спился же. Рабочие – кто поздоровее –
были в бегах, оставались маломощные. Рудники позавалились. Кругом стояли вековые
леса, в прудах и речках – черпай ковшом, промывай золото хоть на бараньей шубе. Здесь
было не то, что на тульском заводе Никиты Демидова, где и руда тощая, и леса мало (с
прошлого года запрещено рубить на уголь дубы, ясень и клен), и каждый крючок-
подьячий виснет на вороту. Здесь был могучий простор. Но подступиться к нему трудно:
нужны большие деньги. Урал безлюден.

– Петр Алексеевич, ничего ведь у нас не выйдет… Говорил я со Свешниковым, с
Бровкиным, еще кое с кем… И они жмутся – идти в такое глухое дело интересанами… И
мне обидно – вроде приказчика, что ли, у них… Трудов-то сколько надо положить, –
поднять Урал…

Петр вдруг топнул башмаком.
– Что тебе нужно? Денег? Людей? Сядь… (Никита живо присел на край стула, впился в
Петра запавшими глазами.) Мне нужно нынче летом сто тысяч пудов чугунных ядер,
пятьдесят тысяч пудов железа. Мне ждать некогда, покуда – тары да бары – будете
думать… Бери Невьянский завод, бери весь Урал… Велю!.. (Никита выставил вперед
цыганскую бороду, и Петр придвинулся к нему.) Денег у меня нет, а на это денег дам… К
заводу припишу волости. Велю тебе покупать людей из боярских вотчин… Но, смотри…
(Поднял длинный палец, два раза погрозил им.) Шведам плачу – железо по рублю пуд,
будешь ставить мне по три гривенника…
– Не сходно, – торопливо проговорил Никита. – Не выйдет. Полтинничек…

И он смотрел, лупя синеватые белки, и Петр с минуту бешено смотрел на него. Сказал:
– Ладно. Это потом. И еще, – я тебя, вора, вижу… Вернешь мне все чугуном и железом
через три года… Ей-ей, ты смел… Запомни – ей-ей – изломаю на колесе…
Никита тихо поперхал и – одним горловым свистом:

– Эти денежки я тебе раньше верну, ей-ей…
Случился же такой вечер, – некуда себя деть… Петр хотел сказать, чтобы зажгли свечу,
покосился на непрочитанные бумаги, – лег на подоконник, высунулся в окно.
Уже ночь, а будто стало еще теплее. Капало с листьев. Туманчик вился над травой…