Page 321 - Петр Первый

что шведы одни могут навести порядок и помочь вернуть правобережную Украину с
Киевом и что Польше нужен новый король (Станислав Лещинский). Август бежал из
Варшавы. Карл без боя вошел в столицу. Август в Кракове торопливо собирал новое
войско…

Началась редкостная охота – короля за королем. Снова при европейских дворах
аплодировали юному герою, – его имя произносили рядом с именами принца Евгения и
Мальборо. Говорили, что Карл не позволяет приблизиться к себе ни одной женщине, что
он даже спит в своих ботфортах, что в начале сражения он появляется перед войском, –
верхом, без шляпы, в неизменном серо-зеленом кафтане, застегнутом до шеи, – и с
именем бога бросается первый на неприятеля, увлекает за собой войска… Расправляться
на унылом Востоке с царем Петром он предоставил заботам генерала Шлиппенбаха…
Всю зиму Петр провел между Москвой, Новгородом и Воронежем (где шла напряженная
стройка кораблей для черноморского флота). В Москву было свезено девяносто тысяч
пудов колокольной меди. Начальником работ по отливке новой артиллерии назначен
знаток горного дела, старый думный дьяк Виниус. При литейном заводе в Москве он
учредил школу, где двести пятьдесят детей боярских, посадских и юношей подлого рода,
но бойких, учились литью, математике, фортификации и гиштории. Не хватало красной
меди для прибавки к колокольной, – Петр послал Виниуса в Сибирь – искать руду. В
Льеже Андреем Артамоновичем Матвеевым (сыном убитого на Красном крыльце
боярина Матвеева) закуплено было пятнадцать тысяч новейших ружей, скорострельные
пушки, подзорные трубы, страусовые перья для офицерских шляп. В Москве работали
пять суконных и полотняных мануфактур, – мастеров вербовали за добрые деньги по всей
Европе. От зари до зари шли солдатские ученья. Труднее всего было с офицерством: им и
солдат учить и самим учиться, возведут человека в чин – он одуреет от власти, либо
загуляет, пропьется…
Тогда, недели через две после нарвской неудачи, Петр напи-сал Борису Петровичу
Шереметьеву, собиравшему в Новгороде растрепанные остатки конных полков (кто без
коня, кто без сабли, кто – гол начисто):

«…Не лепо при несчастье всего лишиться… Того ради повелеваю, – тебе при взятом и
начатом деле быть и впредь, то есть – над конницей, с которой ближние места беречь
для последующего времени, и идтить вдаль для лучшего вреда неприятелю. Да и
отговариваться нечем: понеже людей довольно, так же реки и болота замерзли… Еще
напоминаю: не чини отговорки ни чем, ниже болезнью… Получили болезнь многие меж
беглецов, которых товарищ, майор Лобанов, повешен за такую болезнь…»
Но дворянская иррегулярная конница не была надежна, – на место ее набирали людей
всякого звания: и мужиков и кабальных, – по вольной охоте за одиннадцать рублев в год
с кормами, в десять драгунских полков. От кабалы и мужицкой неволи столько людей
просилось в верхоконную службу – пришлось отбирать самых здоровых и видных.
Обученные драгунские сотни уходили в Новгород, где генерал Аникита Репнин приводил
в порядок и обучал бывшие при Нарве дивизии.
К новому году укрепили Новгород, Псков и Печерский монастырь. На севере укрепляли
Холмогоры и Архангельск, – в пятнадцати верстах от него, в Березовском устье,
торопливо строили каменную крепость Ново-Двинку. Летом в Архангельск на июньскую
ярмарку приплыло много товарных кораблей из Англии и Голландии. (В этот год в казну
были взяты для торговли с иностранцами новые, против прежнего, товары, – морской
зверь, и рыбий клей, и деготь, и поташ, и воск… Царские гости все брали в казну,
частным купцам оставалось торговать разве кожаными изделиями да резной костью.)
Двадцатого июня в устье Северной Двины ворвался шведский военный флот. Увидя
новостроенную крепость, не посмел пренебречь – пройти мимо к Архангельску, – открыл
по фортам Ново-Двинки огонь со всех бортов. Во время диверсии из четырех шведских
фрегатов один сел на мель перед самой крепостью, за ним села яхта. Русские бросились
в челны и с бою захватили и фрегат и яхту, – остальные суда без чести уплыли назад в
Белое море.

Все лето шли стычки передовых отрядов Шереметьева и Шлиппенбаха. Шведы ходили
под Печерский монастырь, но только сожгли кругом села, твердыни не взяли.
Шлиппенбах в тревоге писал королю Карлу, прося еще тысяч восемь войска, – русские-де
с каждым месяцем становятся все более дерзки, видимо – от нарвского разгрома они,