Page 365 - Петр Первый

– Зачем вы приехали? – спросил король. – Прикажите немедленно запрячь ваших
лошадей и отправляйтесь обратно со всей скоростью, иначе вас примут за шпионку
грязного бесстыдника короля Августа… Вы слышите меня?
Графиня была полькой, – напугать ее было не легко. К тому же король сразу повернул
дело не в свою пользу: начал с невежливости и угроз… Графиня отняла от лица
пухленькие руки, голые по локоть, приподнялась в подушках и улыбнулась ему с
очаровательным простодушием.

– Bonjour, sir, – сказала она грациозно, – примите тысячу извинений, что я испугала вас
моим криком… Виновата Бижу, моя собачка, она доставляет мне столько тревог,
неуклюже попадая под ноги… Я выпустила ее из кареты, чтобы она поискала какую-
нибудь корочку или куриную косточку… Сир, мы обе умираем от голоду… Весь
вчерашний день мы мчались по пустыне мимо разоренных деревень и сожженных
замков, – мы не могли достать крошки хлеба, я предлагала по червонцу за куриное
яйцо… Добрые поляки, которые вылезли из каких-то нор, только воздевали руки к богу…
Сир, я хочу завтракать… Я хочу вознаградить себя за все ужасы путешествия, взываю к
вашей доброте, вашему великодушию – позвольте мне завтракать в вашем присутствии.
Говоря без умолку на таком изысканном французском языке, будто она всю жизнь
провела в Версале, графиня успела в это время поправить волосы, подкрасить губы,
припудриться, надушиться и переменить ночной чепец на испанские кружева… Король
Карл тщетно пытался вставить слово, – графиня выпорхнула из кареты и взяла его под
руку:
– О мой король, от вас – без ума вся Европа, больше не говорят о принце Евгении
Савойском, о герцоге Мальборо, – Евгений и Мальбрук принуждены уступить венок
славы королю шведов… Можно извинить мое волнение, – за минуту видеть вас, героя
наших сновидений, я безрассудно готова отдать жизнь… Обвиняйте меня в чем хотите,
сир, я наконец слышу ваш голос, я счастлива…
Графиня подхватила вертевшуюся под ногами курносую, косматую собачонку и так
крепко вцепилась королю под локоть, что ему пришлось бы оказаться смешным, отдирая
от себя эту даму.

– Я ем овощи и пью только воду, – отрывисто сказал он, – сомневаюсь, что этим вы могли
бы удовлетвориться после излишеств короля Августа… Идите в мою палатку…
Весь шведский лагерь немало был удивлен, увидя своего короля, вытаскивающего из
орешника пышную красавицу в разлетающихся на утреннем ветерке легких юбках и
кружевах. Король вел ее, зло подняв нос. У палатки ожидали – барон Беркенгельм в
изящной позиции, с золотым лорнетом, в преогромном парике, и мужиковатый,
громоздкий, спокойно-насмешливый граф Пипер.
Пропустив графиню в палатку, король Карл сказал ему сквозь зубы:

– Этого я вам долго не прощу. – И Беркенгельму: – Найдите, черт возьми, какой-нибудь
говядины для этой особы…

Король сел на барабан напротив графини, она – на подушки, подсунутые ей бароном.
Завтрак, накрытый на пороховой бочке, превзошел все ожидания, – здесь был паштет,
гусиные потроха, холодная дичь, и в кубке работы Бенвенуто Челлини оказалось вино.
Король отметил, поджав губы: «Отлично! Я знаю теперь, чем питается этот негодяй
Беркенгельм у себя в палатке…» Графиня со вкусом уписывала завтрак, бросая косточки
собачонке и продолжая щебетать:
– Ах, Иезус-Мария, зачем ненужное притворство!.. Сир, вы читаете мои мысли… Я
приехала сюда с одной надеждой – спасти Речь Посполитую… Это моя миссия,
внушенная сердцем… Я хочу вернуть Польше ее беспечность, ее веселье, ее славные
пиры, ее роскошные охоты… Польша – в развалинах. Сир, не хмурьте брови, – во всем
виновато легкомыслие короля Августа. О, как он раскаивается теперь, что в злой час
послушал этого демона, Иоганна Паткуля, и стал вашим врагом… Не злая воля Августа,
верьте мне, но лишь Паткуль, достойный четвертования, начал несчастную войну за
Ливонию. Паткуль, только Паткуль создал противоестественный союз короля Августа с
датским королем и диким чудовищем – царем Петром… Но разве ошибки неисправимы?