Page 54 - Рассказы

никогда не повторяясь и всегда поражая. Ежедневно человек из глубины и низов земли
заново открывал белый свет над головой и питался кровью удивительных надежд.

Филат любил осень — в противоположность страху рассудка перед зимой. Ему казалось,
что небо выше, воздуха больше и дышится легче. И в этом году он созерцал знакомую и
новую осень, чуть прислушиваясь к заботам ямщиков. А ямщики не столько заботились,
сколько слушали, что делается на свете и передавали друг другу. Они еще верили, что
революция — дурацкая сказка, и не боялись ее.

Сначала говорили, что земля обратно отходит к ямщикам — вышел новый крепкий
закон, — и германца начали бить снова. Потом это забылось, и мир где-то бушевал
молча, не доходя до слободы своим голосом.
Ямщики целой толпой ходили на станцию и спрашивали у стрелочника — не пора ли
разбирать пути и все вокзальное имущество делить по народу. Стрелочник сказал, что
пока надо погодить, но того не миновать — когда выйдет срок, он прибежит на слободу и
скажет. Ямщики взяли из штабеля по шпале на двоих и пришли домой, немного
обрадовав жен таким приобретением. Они особенно бывали довольны, когда удавалось
что-нибудь получить задаром хотя бы даровые предметы и не приходились к хозяйству.
Покупать же ничего не любили — им всегда казалось, что цена дорога. Это вышло
исстари и уложилось в характере. Ведь вся годовая пища привозилась ямщику бесплатно
мужиком, как аренда за землю, а дома были собственные; зато одежда служила
причиной горя и семейных разладов, потому что она по необходимости, хотя и изредка,
покупалась за деньги.

Старушки в одно воскресенье собрались после обедни на паперти храма и тронулись за
околицу. Они заранее запаслись мешочками с постной пищей, уговорились с батюшкой и
вышли шествием на Иоакимовский монастырь. Филат ходил на край слободы — получать
с одного ямщика долг за хозяина, но не получил — ямщик был одинокий вдовец и ушел в
монахи, отказав усадьбу теще. Филат увидел толпу бредущих старух и испугался их, как
своей беды. Старухи шли с шепотом, распустив жидкие мертвые волосы. Их ноги
скорбели в густом песке, и они поднимали юбки, чтобы не пылить, показывая худую
остроту холодных ног. Священник шел впереди и отвлекал лицо от спутниц: он был еще
не стар, но жизнь его запугала. Старухи спустились в слободской лог и скрылись за
кустарником. Филат поглядел на следы самодельных мягких туфлей и вспомнил почему-
то гробы на чердаках, которые очень старые ямщики всегда готовили себе впрок и
бережно хранили. Зато женщины, несмотря на старость, никогда преждевременно
гробов не заказывали и погибали в старых подвенечных платьях.

Ямщики-солдаты, которые остались живы, все вернулись домой и по-разному
рассказывали о революции: кто объяснял, что это — евреи восстали и громят все народы,
чтобы остаться одним на земле и целиком завладеть ею, а кто говорил, что просто босота
режет богачей и надо бросить слободу и бежать грабить имения и города, пока там
осталось кое-что.

Пожилые ямщики увещевали людей молиться и ссылались на Библию, где нынешнее
время до точности предсказано, и — надо только молиться с таким усердием, пока кровь
не пойдет вместо пота, — тогда человек обратится в дух.

— А ты попробуй — помолись до крови! — говорил такому проповеднику Спиридон
Матвеич, хитро подразумевая что-то про себя. — А мы поглядим, лучше ли станет твоему
духу, когда жизнь пропадет!
— И попробую, и облегчусь! — исступленно отвечал пожилой ямщик. — А ты посмотри
себе в сердце — ай тебе люба нынешняя жизнь: ни сыт, ни голоден, народ поедом ест
друг дружку, царя испоганили, самого бога колышут… Ты погляди — ведь над тобой
твердь дрожит!..

Спиридон Матвеич смотрел на твердь:
— Твердь ничего не дрожит: ты думаешь, есть когда богу такой суетой заниматься? Ишь
ты, важный какой — бог только и следит за тобой!