Page 140 - Прощай оружие

впадавшую в лагуну. У моста тоже был часовой. Когда я шел полем на север, я видел,
как по этому пути прошел поезд. На плоской равнине он был виден издалека, и я решил,
что, может быть, мне удастся здесь вскочить в поезд, идущий из Портогруаро. Я
посмотрел на часовых и лег на откосе у самого полотна, так что мне был виден весь путь
в обе стороны. Часовой у моста сделал несколько шагов вдоль пути по направлению ко
мне, потом повернулся и пошел назад, к мосту.
Голодный, я лежал и ждал поезда. Тот, который я видел издали, был такой длинный, что
паровоз тянул его очень медленно, и я был уверен, что мог бы вскочить на ходу. Когда я
уже почти потерял надежду, я увидел приближающийся поезд. Паровоз шел прямо на
меня, постепенно увеличиваясь. Я оглянулся на часового. Он ходил у ближнего конца
моста, но по ту сторону пути. Таким образом, поезд, подойдя, должен был закрыть меня
от него. Я следил за приближением паровоза. Он шел, тяжело пыхтя. Я видел, что
вагонов очень много. Я знал, что в поезде есть охрана, и хотел разглядеть, где она, но не
мог, потому что боялся, как бы меня не заметили. Паровоз уже почти поравнялся с тем
местом, где я лежал. Когда он прошел мимо, тяжело пыхтя и отдуваясь даже на ровном
месте, и машинист уже не мог меня видеть, я встал и шагнул ближе к проходящим
вагонам. Если охрана смотрит из окна, я внушу меньше подозрений, стоя на виду у
самых рельсов. Несколько закрытых товарных вагонов прошло мимо. Потом я увидел
приближавшийся низкий открытый вагон, из тех, которые здесь называют гондолами,
сверху затянутый брезентом. Я почти пропустил его мимо, потом подпрыгнул и
ухватился за боковые поручни и подтянулся на руках. Потом сполз на буфера между
гондолой и площадкой следующего, закрытого товарного вагона. Я был почти уверен,
что меня никто не видел. Я присел, держась за поручни, ногами упираясь в сцепку. Мы
уже почти поравнялись с мостом. Я вспомнил про часового. Когда мы проезжали, он
взглянул на меня. Он был совсем еще мальчик, и слишком большая каска сползала ему
на глаза. Я высокомерно посмотрел на него, и он отвернулся. Он подумал, что я из
поездной бригады.
Мы проехали мимо. Я видел, как он, все еще беспокойно, следил за проходившими
вагонами, и я нагнулся посмотреть, как прикреплен брезент. По краям были кольца, и он
был привязан веревкой. Я вынул нож, перерезал веревку и просунул руку внутрь.
Твердые выпуклости торчали под брезентом, намокшим от дождя. Я поднял голову и
поглядел вперед. На площадке переднего вагона был солдат из охраны, но он смотрел в
другую сторону. Я отпустил поручни и нырнул под брезент. Я ударился лбом обо что-то
так, что у меня потемнело в глазах, и я почувствовал на лице кровь, но залез глубже и
лег плашмя. Потом я повернулся назад и снова прикрепил брезент.
Я лежал под брезентом вместе с орудиями. От них опрятно пахло смазкой и керосином.
Я лежал и слушал шум дождя по брезенту и перестук колес на ходу. Снаружи проникал
слабый свет, и я лежал и смотрел на орудия. Они были в брезентовых чехлах. Я подумал,
что, вероятно, они отправлены из третьей армии. На лбу у меня вспухла шишка, и я
остановил кровь, лежа неподвижно, чтобы дать ей свернуться, и потом сцарапал
присохшую кровь, не тронув только у самой раны. Это было не больно. У меня не было
носового платка, но я ощупью смыл остатки присохшей крови дождевой водой, которая
стекала с брезента, и дочиста вытер рукавом. Я не должен был внушать подозрения
своим видом. Я знал, что мне нужно будет выбраться до прибытия в Местре, потому что
кто-нибудь придет взглянуть на орудия. Орудий было слишком мало, чтоб их терять или
забывать. Меня мучил лютый голод.