Page 29 - Прощай оружие

из-под рубашки такой же медальон. – Видите?
Я положил святого Антония обратно в медальон, собрал в комок тоненькую золотую
цепочку и все вместе спрятал в боковой карман.
– Вы его не наденете на шею?

– Нет.
– Лучше надеть. А иначе зачем он?

– Хорошо, – сказал я. Я расстегнул замок золотой цепочки, надел ее на шею и снова
застегнул замок. Святой повис на моем форменном френче, и я раскрыл ворот, отстегнул
воротник рубашки и опустил святого Антония под рубашку. Сидя в машине, я чувствовал
на груди его металлический футляр. Скоро я позабыл о нем. После своего ранения я его
больше не видел. Вероятно, его снял кто-нибудь на перевязочном пункте.

Переправившись через мост, мы поехали быстрее, и скоро впереди на дороге мы увидели
пыль от остальных машин. Дорога сделала петлю, и мы увидели все три машины; они
казались совсем маленькими, пыль вставала из-под колес и уходила за деревья. Мы
поравнялись с ними, обогнали их и свернули на другую дорогу, которая шла в гору.
Ехать в колонне совсем не плохо, если находишься в головной машине, и я уселся
поудобнее и стал смотреть по сторонам. Мы ехали по предгорью со стороны реки, и
когда дорога забралась выше, на севере показались высокие вершины, на которых уже
лежал снег. Я оглянулся и увидел, как остальные три машины поднимаются в гору,
отделенные друг от друга облаками пыли. Мы миновали длинный караван навьюченных
мулов; рядом с мулами шли погонщики в красных фесках. Это были берсальеры.

После каравана мулов нам уже больше ничего не попадалось навстречу, и мы
взбирались с холма на холм и потом длинным отлогим склоном спустились в речную
долину. Здесь дорога была обсажена деревьями, и за правой шпалерой деревьев я увидел
реку, неглубокую, прозрачную и быструю. Река обмелела и текла узкими протоками
среди полос песка и гальки, а иногда, как сияние, разливалась по устланному галькой
дну. У самого берега я видел глубокие ямы, вода в них была голубая, как небо. Я видел
каменные мостики, дугой перекинутые через реку, к которым вели тропинки,
ответвлявшиеся от дороги, и каменные крестьянские дома с канделябрами грушевых
деревьев вдоль южной стены, и низкие каменные ограды в полях. Дорога долго шла по
долине, а потом мы свернули и снова стали подниматься в гору. Дорога круто
поднималась вверх, вилась и кружила в каштановой роще и наконец пошла вдоль кряжа
горы. В просветах между деревьями видна была долина, и там, далеко внизу, блестела на
солнце извилина реки, разделявшей две армии. Мы поехали по новой каменистой
военной дороге, проложенной по самому гребню кряжа, и я смотрел на север, где
тянулись две цепи гор, зеленые и темные до линии вечных снегов, а выше белые и яркие
в лучах солнца. Потом, когда опять начался подъем, я увидел третью цепь гор, высокие
снеговые горы, белые, как мел, и изрезанные причудливыми складками, а за ними
вдалеке вставали еще горы, и нельзя было сказать, видишь ли их или это только
кажется. Это все были австрийские горы, а у нас таких не было. Впереди был
закругленный поворот направо, и в просвет между деревьями я увидел, как дорога
дальше круто спускается вниз. По этой дороге двигались войска, и грузовики, и мулы с
горными орудиями, и когда мы ехали по ней вниз, держась у самого края, мне была
видна река далеко внизу, шпалы и рельсы, бегущие рядом, старый железнодорожный
мост, а за рекой, у подножья горы, разрушенные дома городка, который мы должны
были взять.

Уже почти стемнело, когда мы спустились вниз и выехали на главную дорогу,
проложенную вдоль берега реки.