Page 10 - Прощание с Матерой

дед накалялся все больше и больше. – Откулева пришли, туды и ступайте, – отправлял он. –
К кладбищу боле не касайтесь. А то я берданку возьму. Не погляжу, что ты лицо. Под лицом
надобно уваженье к людям иметь, а не однуё шляпу. Ишь, заявился, работку нашли! За
такую работку по ранешним бы временам…
– Да они что?! – Жук, побледнев, обернулся за помощью к Воронцову. – Они, кажется,
не понимают… Не желают понимать. Они что, не в курсе, что у нас происходит?
Кур-рва! – высунулся Богодул.
Воронцов выгнул колесом грудь и закричал:
– Чего вы тут расшумелись? Чего расшумелись? Это вам не базар!
– А ты, Воронцов, на нас голос не подымай, – оборвал его дед Егор, подбираясь
ближе. – Ты сам тута-ка без году неделя. Сам турист… ране моря только причапал. Тебе
один хрен, где жить – у нас или ишо где. А я родился в Матёре. И отец мой родился в
Матёре. И дед. Я тутака хозяин. И покулева я тутака, ты надо мной нe крыль. – Дед Егор,
грозя, совал черный корневатый палец к самому носу Воронцова. – И меня не пори. Дай мне
дожить без позору.
– Ты, Карпов, народ не баламуть. Что требуется, то и будем делать. Тебя не спросим.
– Иди-ка ты!… – понужнул дед Егор, посылая Воронцова подальше.
– Это другое дело, – согласился Воронцов. – Так и запомним.
– Запоминай. Не шибко испугался.
– Защитничек нашелся.
– Много вас таких!…
– Убирайтесь, покуль до греха не дошло.
Снова закипятились, закричали старухи, теснее сжимая в кольцо Воронцова, Жука и
мужиков. Вера совала под нос Жуку фотографию матери – он отстранялся и брезгливо
морщился; с другой стороны на него наседали Дарья и Настасья. Шляпа у Жука съехала
набок, открыв черные как смоль и кудрявые волосы, так что сходство с цыганом стало еще
большим, – казалось, вот-вот он не выдержит и по-цыгански, с гиком подпрыгнув, начнет
налево и направо лопотать по-своему, отбиваясь сразу от всех. Старуха Катерина взяла в
оборот Воронцова, наскакивая на него и повторяя: «Нету таких правов, нету таких правов».
Когда Воронцов пробовал отстраниться, перед ним возникала Тунгуска, все это время
молчаливо пыхающая трубкой, и молчаливо же показывала ему, чтобы он слушал Катерину.
Басом, как главный, основной голос гудел дед Егор. И под весь этот тарарам, который все
больше накалялся, Воронцов и Жук, едва сумев переброситься несколькими словами, с
трудом выдрались из толпы и направились в деревню. Верзила попробовал отнять у
Богодула топор, но Богодул рыкнул и замахнулся – случившийся рядом дед Егор
посоветовал верзиле:
– Ты с им, парень, не шибко. Он у нас на высылке. Вот так же одного обухом
погладил…
– Уголовный, что ли? – заинтересовался верзила.
– Но-но.
– Я, может, сам уголовный.
– Ну, тогды спытай. Мы поглядим.
Но верзила, помявшись, покосившись еще на Богодула, который подмигивал ему
жутким, как горящим, красным глазом, побежал догонять своих. Через час все четверо
отплыли с Матёры.
…А старухи до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкали обратно кресты,
устанавливали тумбочки.

4

Мало кто помнил, когда Богодул впервые появился в Матёре – теперь уж казалось, что
он околачивался здесь всегда, что за грехи или еще за что достался он деревне в подарочек