Page 103 - Старик

был, как в октябре. Никто не купался. На противоположном берегу, низком,
заливном, едва видном в сумерках, кто-то жег костер, и отражение костра
светилось в стылой воде длинным желтым отблеском, как свеча...
Зимой мамы не стало. Обвалилась и рухнула прежняя жизнь, как
обваливается песчаный берег - с тихим шумом и вдруг. Началось другое:
другая школа, другие ребята, другие кровати, другой город, непохожий на
город, деревянные тротуары, деревянные дома... В лютый мороз привезли
станки, укоренялся военный завод из Москвы... Зачем возвращаться и
откапывать то, что засыпано песком? Берег рухнул. Вместе с соснами,
скамейками, дорожками, усыпанными мелким седым песком, белой
пылью,
шишками, окурками, хвоей, обрывками автобусных билетов,
презервативами,
шпильками, копейками, выпавшими из карманов тех, кто обнимался здесь
когда-то теплыми вечерами. Все полетело вниз под напором воды.
...Александр Мартынович сидел возле кровати жены в нестерпимо
душной,
раскаленной зноем палате, держал ее руку в своей, что-то рассказывал и
думал: "Говорить не буду, зачем? Все равно невозможно. Она могла бы, а я
нет". Был совсем спокоен, только одно занимало, зачем старик появился
спустя тридцать пять лет? Так прямо и спросил, когда тот, как условились,
позвонил вечером другого дня.
- Э-э... - услышал протяжное блеяние, затем кашель, затем вздох и вновь
бодрый лопочущий голос: - На это ответить довольно сложно или, может
быть,

слишком просто, но ведь вы не поверите. Очень жаль, что отказываетесь.
Впрочем, вы правы, выиграть дом нелегко, тут много pro и contra, вы правы,
дорогой Саня, что удаляетесь от хлопот...
- А вы помните, - спросил Александр Мартынович, - моя мама, царство ей
небесное, как-то назвала вас подлецом?
Наступила пауза. Александр Мартынович успел за эти четыре или пять
секунд подумать о том, что жизнь - такая система, где все загадочным
образом и по какому-то высшему плану закольцовано, ничто не
существует
отдельно, в клочках, все тянется и тянется, переплетаясь одно с другим, не
исчезая совсем, и поэтому домик на курьих ножках, предмет вожделения и
ночных слез, непременно должен был появиться и вот появился: как
пропавший
некогда любимый щенок в виде унылой, полудохлой собаки. Старик
прошелестел
едва слышно:
- Вы ничего не поняли в жизни, Саня. - И повесил трубку.
...Наутро разъехались все, кроме Руслана, который уже с неделю торчал
на даче: то ли в отпуске, то ли взял работу домой, то ли заведение такое
халтурное, что посещать не нужно, а денежки платят. Не разбери поймешь,