Page 34 - Старик

жены, возможно?" Нет, говорю, не родственник. "В чем же дело?" Да ни в
чем. Просто добиваюсь, и все. Вам непременно дело нужно. А вот у меня
никакого дела нет, кроме того, что сердце болит. "Мы о том и беспокоимся,
Павел Евграфович, что у вас сердце больное. Годы ваши не малые, а вы в
Ростов приезжаете в третий раз, силы тратите, время. Удивляемся вашей
настойчивости. Сколько вам лет, Павел Евграфович?" Отвечаю. А я,
говорю,
удивляюсь тому, что есть люди, которым совершенно не интересна
история
своего народа. Им что так, что эдак, что то, что это - все едино. Какой-то
старичок, чахлый, надрывный, вскакивает со стула. "Тогда объясните, зачем
вы неправду защищаете? Хорошо, пускай он успешный военачальник, с
Красновым и Деникиным воевал, почетным оружием награжден, все так,
но
зачем из него революционера делать? Зачем такую ложь допускать?" Глаза
у
старичка горят, кулачки веснушчатые, сжимаются, но я спокойно отвечаю:
неправды никогда не защищал и защищать не стану. И если что говорю,
значит, имею факты. "Нету фактов! - трясется старичок. - Он трудовик был!
Народный социалист. Я с его братом Атаманское училище заканчивал и
хорошо
это гнездо знаю. Они все были мракобесы, большевикам служили из-под
палки..." Вот этого не понимаю: черные да белые, мракобесы да ангелы. И
никого посередке. А посередке-то все. И от мрака, и от бесов, и от ангелов
в каждом... Кто я такой в августе семнадцатого? Сейчас вспоминая, не могу

ни понять, ни представить себе отчетливо. Конечно, и мать, и дядя Шура, и
какие-то новые друзья... Общий хмель... Но ведь достаточно было в январе,
когда умерла мама, тронуться чуть в сторону, куда звал отец, или еще
куда-то, куда приглашали старики Пригоды, или, может быть, позвала бы с
собой Ася, не знаю, кем бы я был теперь. Ничтожная малость, подобно
легкому повороту стрелки, бросает локомотив с одного пути на другой, и
вместо Ростова вы попадаете в Варшаву. Я был мальчишка, опьяненный
могучим
временем. Нет, не хочу врать, как другие старики, путь подсказан потоком -
радостно быть в потоке - и случаем, и чутьем, но вовсе не суровой
математической волей. Пусть не врут! С каждым могло быть иначе. Бог ты
мой, зачем я вступаю в спор? У других стариков было, наверное, по-другому.
Не следует никого обижать. Я был мальчишка, одинокий, мечтательный,
живущий Куличной жизнью и к тому же влюбленный без памяти...
Человек,
который отнял у меня Асю, едва не погиб тридцатого августа семнадцатого
года в станице Усть-Медведицкой. Его едва не зарубил сотник Степан
Герасимов.
Неужели революционеры лишь те, кто еле слышными, но живыми
голосами