Page 129 - Тихий Дон

— Почему вы избрали именно этот район?
— По этой же причине.
— Имеете ли вы или имели за это время связь с вашей организацией?
— Нет.
— Знают они, что вы поехали сюда?
— Наверное.
Следователь чинил перламутровым перочинным ножичком карандаш, топыря губы; не
смотрел на Штокмана.
— Имеете ли вы с кем из своих переписку?
— Нет.
— А то письмо, которое было обнаружено при обыске?
— Это письмо товарища, не имеющего, пожалуй, никакого отношения ни к какой
революционной организации.
— Получали ли вы какие-либо директивы из Ростова?
— Нет.
— С какой целью собирались у вас рабочие мельницы?
Штокман передернул плечами, словно удивляясь нелепости вопроса.
— Просто собирались зимними вечерами… Просто время коротали. Играли в карты…
— Читали запрещенные законом книги, — подсказал следователь.
— Нет. Все они малограмотные.
— Однако машинист мельницы и все остальные этого факта не отрицают.
— Это неправда.
— Мне кажется, вы просто не имеете элементарного понятия… — Штокман в этом
месте улыбнулся, и следователь, роняя разговорную нить, докончил со сдержанной злобой:
— Просто не имеете здравого рассудка! Вы запираетесь в ущерб самому себе. Вполне
понятно, что вы посланы сюда вашей партией, чтобы вести разлагающую работу среди
казаков, чтобы вырвать их из рук правительства. Я не понимаю: к чему тут игра втемную?
Все равно это не может умалить вашей вины…
— Это ваши догадки. Разрешите закурить? Благодарю вас. Это догадки, притом ни на
чем не основанные.
— Позвольте, читали вы рабочим, посещавшим вас, вот эту книжонку? — Следователь
положил ладонь на небольшую книгу, прикрывая заглавие. Вверху черная на белом углилась
надпись: «Плеханов».
— Мы читали стихи, — вздохнул Штокман и затянулся папироской, накрепко сжимая
промеж пальцев костяной с колечками мундштук…
На другой день, хилым и пасмурным утром, выехал из хутора запряженный парой
почтовый тарантас. В задке, кутая бороду в засаленный куцый воротник пальто, сидел,
подремывая, Штокман. По бокам его жались вооруженные шашками сидельцы. Один из них,
рябой и курчавый, крепко сжимал локоть Штокмана узловатыми грязными пальцами, косясь
на него испуганными белесыми глазами, левой рукой придерживая облезлые ножны шашки.
Тарантас бойко пылил по улице. За двором Мелехова Пантелея, прислонясь к
гуменному плетню, ждала их укутанная в платок маленькая женщина.
Тарантас пропылил мимо, и женщина, сжимая на груди руки, кинулась следом:
— Ося!.. Осип Давыдыч! Ох, как же?!
Штокман хотел помахать ей рукой, но рябой сиделец, подпрыгнув, склещил на его руке
грязные пальцы, дичалым хриплым голосом крикнул:
— Сиди! Зарублю!..
В первый раз за свою простую жизнь видел он человека, который против самого царя
шел.

II