Page 152 - Тихий Дон

Девица красная, уху я варила.
Уху я, уху я, уху я варила.

От хвоста сотни, весь багровый от смеха и смущения, скакал к песенникам полковой
адъютант. Запевала, наотлет занося, бросал поводья, цинично подмигивал в густые на
тротуарах толпы провожавших казаков женщин, и по жженой бронзе его щек к черным
усикам стекал горький полынный настой, а не пот.

Девица красная сваху я кормила…
Сваху я, сваху я, сваху я кормила…

На путях предостерегающе трезво ревел, набирая пары, паровоз.
Эшелоны… Эшелоны… Эшелоны… Эшелоны несчетно!
По артериям страны, по железным путям, к западной границе гонит взбаламученная
Россия серошинельную кровь.

VIII

В местечке Торжок полк разбили по сотням. Шестая сотня, на основании приказа
штаба дивизии, была послана в распоряжение Третьего армейского пехотного корпуса и,
пройдя походным порядком до местечка Пеликалие, выставила посты.
Граница еще охранялась нашими пограничными частями. Подтягивались пехотные
части и артиллерия. К вечеру двадцать четвертого июля в местечко прибыли батальон 108-го
Глебовского полка и батарея. В близлежащем фольварке Александровском находился пост
из девяти казаков под начальством взводного урядника.
В ночь на двадцать седьмое есаул Попов вызвал к себе вахмистра и казака Астахова.
Астахов вернулся к взводу уже затемно. Митька Коршунов только что привел с
водопоя коня.
— Это ты, Астахов? — окликнул он.
— Я. А Крючков с ребятами где?
— Там, в халупе.
Астахов, большой, грузноватый и черный казак, подслепо жмурясь, вошел в халупу. За
столом у лампы-коптюшки Щегольков сшивал дратвой порванный чембур. Крючков,
заложив руки за спину, стоял у печи, подмигивал Иванкову, указывая на оплывшего в
водянке хозяина-поляка, лежавшего на кровати. Они только что пересмеялись, и у Иванкова
еще дергал розовые щеки смешок.
— Завтра, ребята, чуть свет выезжать на пост.
— Куда? — спросил Щегольков и, заглядевшись, уронил не всученную в дратву
щетинку.
— В местечко Любов.
— Кто поедет? — спросил Митька Коршунов, входя и ставя у порога цебарку.
— Поедут со мной Щегольков, Крючков, Рвачев, Попов и ты, Иванков.
— А я, Павлыч?
— Ты, Митрий, останешься.
— Ну и черт с вами!
Крючков оторвался от печки; с хрустом потягиваясь, спросил у хозяина:
— Сколько до Любови до этой верст кладут?
— Четыре мили.
— Тут близко, — сказал Астахов и, присаживаясь на лавку, снял сапог. — А где тут
портянку высушить?
Выехали на заре. У колодца на выезде босая девка черпала бадьей воду. Крючков
приостановил коня.