Page 170 - Тихий Дон

минуту так бестолково толпились мысли: единственное, что я представлял в эту
минуту до режущей боли отчетливо и ясно, — это многоликое лицо нашей пехоты,
идущей в наступление цепями.
Я видел мешковатые серые фигуры в блинчатых защитных фуражках, в
грубых, ниже колен, солдатских сапогах, топчущие осеннюю землю, и слышал
отчетливый хриповатый смешок немецких пулеметов, перерабатывающих этих
живых потных людей в трупы. Два полка были сметены и бежали, бросая оружие.
На плечах их шел полк немецких гусар. Мы очутились у них с фланга, на
расстоянии 300 или меньше сажен. Команда. Строимся моментально. Слышу
единственное холодное, сдерживающее, как удила: «марш-марш!» — и летим. Уши
моего коня прижаты так плотно, что кажется, рукой их не оторвать. Оглядываюсь
— позади командир полка и два офицера. Вот она, черта, разделяющая живых и
мертвых. Вот оно, великое безумие!
Гусары мнут свои изломанные ряды и поворачивают назад. На моих глазах
сотник Чернецов зарубил немецкого гусара. Видел, как один казак шестой сотни,
догоняя немца, осумасшедшев, рубил его лошадь по крупу. От взлетывающей
шашки лоскутьями отскакивала кожа… Нет, это немыслимо. Этому названья нет!
После того как вернулись, видел лицо Чернецова — сосредоточенно,
сдержанно-весело, — за преферансом сидит, а не в седле; после убийства человека.
Далеко пойдет сотник Чернецов. Способный!
4 сентября
Мы на отдыхе. К фронту стягивается 4-я дивизия 2-го корпуса. Стоим в
местечке Кобылино. Сегодня утром через местечко форсированным маршем
прошли части 11-й кавалерийской дивизии и уральские казаки. На западе идут бои.
Беспрерывный гуд. После обеда ходил к лазарету. При мне подошел транспорт
раненых. Санитары, разгружая одну четырехколку, посмеиваются. Подхожу. Рябой
высокий солдат, охая и улыбаясь, слезает при помощи санитара. «Вот, казачок, —
говорит он, адресуясь ко мне, — сыпанули мне горохом в задницу. Четыре картечи
получил». Санитар спрашивает: «Сзади разорвался снаряд-то?» — «Какой там
сзади, я сам задом наступал». Из халупы вышла сестра милосердия. Я глянул на
нее, и дрожь заставила прислониться к повозке. Сходство с Елизаветой
необычайное. Те же глаза, овал лица, нос, волосы. Даже голос похож. Или это мне
так кажется? Теперь я, пожалуй, в любой буду находить сходство с нею.
5 сентября
Сутки кормили лошадей на коновязях, а сейчас опять туда. Физически я
разбит. Трубач играет седловку. Вот в кого в данный момент я с наслаждением
выстрелил бы!..»

Григория Мелехова командир сотни послал для связи со штабом полка. Проезжая
место недавних боев, Григорий увидел у самого шоссе убитого казака. Тот лежал, прижав
белокурую голову к выщербленному лошадиными копытами щебню шоссе. Григорий слез и,
зажимая нос (от мертвого разило густо-сладким трупным запахом), обыскал его. В кармане
шаровар нашел эту книжку, огрызок химического карандаша и кошелек. Снял патронташ и
мельком оглядел бледное, влажное, уже начавшее разлагаться, лицо. На висках и у переносья
оно мокро, бархатисто чернело, на лбу в косой морщине мертвого сосредоточенного
раздумья темнела пыль.
Григорий накрыл лицо убитого батистовым, найденным в кармане хозяина платком и
поехал в штаб, изредка оглядываясь. Книжку передал в штабе писарям, и те, скопом
перечитывая ее, посмеялись над чужой коротенькой жизнью и ее земными страстями.

XII

11-я кавалерийская дивизия после занятия Лешнюва с боем прошла через
Станиславчик, Радзивиллов, Броды и 15 августа развернулась возле города
Каменка-Струмилово. Позади шла армия, сосредоточивались на важных стратегических