Page 315 - Тихий Дон

за черт — наказные атаманья все какие-то немцы: фон Тяубе, да фон Граббе, да разные
подобные! Земли все этим штаб-офицерам резали… Теперь хучь воздохнем.
— А Россия с этим помирится? — ни к кому не обращаясь, тихо спросил Подтелков.
— Небось, помирится, — уверил Григорий.
— И будет одно и то же… Тех же щей, да пожиже влей.
— Как это так?
— А точно так. — Подтелков проворней заворочал картечинами глаз, кинул лобовой
грузный взгляд на Григория. — Так же над народом, какой трудящийся, будут атаманья
измываться. Тянись перед всяким их благородием, а он тебя будет ссланивать по сусалам.
Тоже… Прекрасная живуха… камень на шею — да с яру!
Григорий встал. Отмеряя по тесной горенке шаги, несколько раз касался расставленных
колен Подтелкова; остановившись против него, спросил:
— А как же?
— До конца.
— До какого?
— Чтоб раз начали — значит, борозди до последнего. Раз долой царя и
контрреволюцию — надо стараться, чтоб власть к народу перешла. А это — басни, детишкам
утеха. В старину прижали нас цари, и теперь не цари, так другие-прочие придавют, аж
запишшим!..
— Как же, Подтелков, по-твоему?
И опять забегали, разыскивая простор в тесной горенке, тяжелые на подъем
глаза-картечины.
— Народную власть… выборную. Под генеральскую лапу ляжешь — опять война, а
нам это лишнее. Кабы такая власть кругом, по всему свету, установилась: чтобы народ не
притесняли, не травили на войне! А то что ж?! Худые шаровары хучь наизнанку выверни —
все одно те же дыры. — Гулко похлопав ладонями по коленям, Подтелков зло улыбнулся,
раздел мелкие несчетно-плотные зубы. — Нам от старины подальше, а то в такую упряжку
запрягут, что хуже царской обозначится.
— А править нами кто будет?
— Сами! — оживился Подтелков. — Заберем свою власть — вот и правило. Лишь бы
подпруги нам зараз чудок отпустили, а скинуть Калединых сумеемся!
Остановившись у запотевшего окна, Григорий долго глядел на улицу, ка детишек,
игравших в какую-то замысловатую игру, на мокрые крыши противоположных домов, на
бледно-серые ветви нагого осокоря в палисаднике и не слышал, о чем спорили Дроздов с
Подтелковым; мучительно старался разобраться в сумятице мыслей, продумать что-то,
решить.
Минут десять стоял он, молча вычерчивая на стекле вензеля. За окном, над крышей
низенького дома, предзимнее, увядшее, тлело на закате солнце: словно ребром поставленное
на ржавый гребень крыши, оно мокро багровело, казалось, что оно вот-вот сорвется,
покатится по ту или эту сторону крыши. От городского сада, прибитые дождем, шершавые
катились листья, и, налетая с Украины, с Луганска, гайдамачил над станицей час от часу
крепчавший ветер.

III

Новочеркасск стал центром притяжения для всех бежавших от большевистской
революции. Стекались в низовья Дона большие генералы, бывшие вершители судеб
развалившейся русской армии, надеясь на опору реакционных донцов, мысля с этого
плацдарма развернуть и повести наступление на Советскую Россию.
2 ноября в Новочеркасск прибыл в сопровождении ротмистра Шапрона генерал
Алексеев. Переговорив с Калединым, он принялся за организацию добровольческих отрядов.
Бежавшие с севера офицеры, юнкера. ударники, учащиеся, деклассированные элементы из