Page 368 - Тихий Дон

штыками, на головы в папахах, фуражках и башлыках, раскачивавшиеся в ритм шагу, думал:
«Такой вот, как у меня, заряд ненависти и беспредельной злобы несет сейчас каждый из
этих пяти тысяч, подвергнутых остракизму. Выбросили, сволочи, из России — и здесь
думают растоптать. Посмотрим!.. Корнилов выведет нас к Москве!»
В эту минуту он вспомнил приезд Корнилова в Москву и с радостью перешел на
воспоминания того дня.
Где-то недалеко, позади, наверное в хвосте роты, шла батарея. Пофыркивали лошади,
громыхали барки, даже запах конского пота доносило оттуда. Листницкий сразу
почувствовал этот знакомый волнующий запах, повернул голову, передний ездовой, молодой
прапорщик, посмотрел на него и улыбнулся, как знакомому.
К 11 марта Добровольческая армия была сосредоточена в районе станицы Ольгинской.
Корнилов медлил с выступлением, ожидая приезда в Ольгинскую походного атамана Войска
Донского генерала Попова, ушедшего из Новочеркасска в задонские степи со своим отрядом,
насчитывавшим около 1600 сабель, при 5 орудиях и 40 пулеметах.
Утром 13-го Попов, сопутствуемый своим начальником штаба полковником
Сидориным и несколькими казачьими офицерами конвоя, прискакал в Ольгинскую.
На плацу, возле дома, занятого Корниловым, он осадил коня; придерживаясь за луку,
тяжело перенес через седло ногу. Его поддержал подскочивший вестовой — молодой
черночубый казак со смуглым лицом и острыми, как у чибиса, глазами. Попов кинул ему
поводья, степенным шагом пошел к крыльцу. Сидорин и офицеры, спешившись,
последовали за ним. Вестовые через калитку ввели во двор коней. Пока один из вестовых,
пожилой, колченогий, навешивал торбы, другой, черночубый, похожий на чибиса, уже
завязал знакомство с хозяйской работницей. Он что-то сморозил ей; работница — румяная
девка, в кокетливо повязанном платке и глубоких калошах, насунутых на босые ноги, —
смеясь и оскальзаясь, прошлепала мимо него по луже к сараю.
Осанистый, пожилой Попов вошел в дом. В передней сдал на руки расторопному
вестовому шинель, повесил на вешалку плеть, долго и звучно сморкался. Вестовой проводил
его и Сидорина, на ходу приглаживавшего волосы, в зал.
Созванные на совещание генералы были в сборе. Корнилов сидел за столом,
облокотившись на разостланную карту; по правую руку от него белел сединой сухонький и
пряменький, свежевыбритый Алексеев. Деникин, поблескивая умными колючими глазами, о
чем-то говорил с Романовским. Лукомский, отдаленно похожий на Деникина, медленно
ходил по комнате, щипал бородку. Марков стоял у окна во двор, наблюдая, как вестовые
казаки похаживают около коней и пересмеиваются с девкой-работницей.
Поздоровавшись, прибывшие подошли к столу. Алексеев задал несколько
малозначащих вопросов о дороге и эвакуации Новочеркасска. Вошел Кутепов, с ним
несколько строевых офицеров, приглашенных Корниловым на совещание.
Глядя в упор на Попова, усаживавшегося со спокойной уверенностью, Корнилов
спросил:
— Скажите, генерал, численность вашего отряда?
— Полторы тысячи сабель, батарея, сорок пулеметов с прислугой.
— Обстоятельства, понудившие Добровольческую армию уйти из Ростова, вам
известны. Вчера у нас был совет. Принято решение идти на Кубань, имея направление на
Екатеринодар, в окрестностях которого действуют добровольческие отряды. Мы двинемся
этим маршрутом… — Корнилов провел по карте неочиненным концом карандаша, заговорил
торопливей: — По пути увлекая кубанское казачество, дробя те малочисленные,
неорганизованные и небоеспособные красногвардейские отряды, которые попытаются
воспрепятствовать нашему движению. — Он глянул на сощуренный, отведенный взгляд
Попова, докончил: — Мы предлагаем вам присоединиться с вашим отрядом к
Добровольческой армии и совместно с нами идти на Екатеринодар. Дробить силы — не в
наших интересах.
— Я не могу этого сделать! — решительно и круто заявил Попов.