Page 494 - Тихий Дон

— Нету разницы! — Григорий покачал головой.
— По-твоему, и власть одинаковая? За что же тогда воевали? Ты вот — за что воевал?
За генералов? А говоришь — «одинаково».
— Я за себя воевал, а не за генералов. Мне, если направдок гутарить, ни те, ни эти не
по совести.
— А кто же?
— Да никто!
Ольшанов плюнул через всю комнату, сочувственно засмеялся. Ему, видно, тоже никто
по совести не пришелся.
— Ты раньше будто не так думал.
Мишка сказал с целью уязвить Григория, но тот и виду не подал, что замечание его
задело.
— И я и ты — все мы по-разному думали…
Иван Алексеевич хотел, выпроводив Григория, передать Мишке поподробней о своей
поездке и беседе с председателем, но разговор начал его волновать. Очертя голову, под
свежим впечатлением виденного и слышанного в округе, он кинулся в спор:
— Ты нам голову пришел морочить, Григорий! Сам ты не знаешь, чего ты хочешь.
— Не знаю, — охотно согласился Григорий.
— Чем ты эту власть корить будешь?
— А чего ты за нее распинаешься? С каких это ты пор так покраснел?
— Об этом мы не будем касаться. Какой есть теперь, с таким и гутарь. Понял? Власти
тоже дюже не касайся, потому — я председатель, и мне тут с тобой негоже спорить.
— Давай бросим. Да мне и пора уж. Это я в счет обывательских зашел. А власть
твоя, — уж как хочешь, — а поганая власть. Ты мне скажи прямо, и мы разговор кончим:
чего она дает нам, казакам?
— Каким казакам? Казаки тоже разные.
— Всем, какие есть.
— Свободу права… Да ты погоди!.. Постой, ты чего-то…
— Так в семнадцатом году говорили, а теперь надо новое придумывать, — перебил
Григорий. — Земли дает? Воли? Сравняет?.. Земли у нас — хоть заглонись ею. Воли больше
не надо, а то на улицах будут друг дружку резать. Атаманов сами выбирали, а теперь
сажают. Кто его выбирал, какой тебя ручкой обрадовал? Казакам эта власть, окромя разору,
ничего не дает! Мужичья власть, им она и нужна. Но нам и генералы не нужны. Что
коммунисты, что генералы — одно ярмо.
— Богатым казакам не нужна, а другим? Дурья голова! Богатых-то в хуторе трое, а
энти бедные. А рабочих куда денешь? Нет, мы так судить с тобой не могем! Нехай богатые
казаки от сытого рта оторвут кусок и дадут голодному. А не дадут — с мясом вырвем! Будя
пановать! Заграбили землю…
— Не заграбили, а завоевали! Прадеды наши кровью ее полили, оттого, может, и родит
наш чернозем.
— Все равно, а делиться с нуждой надо. Равнять — так равнять! А ты на холостом ходу
работаешь. Куда ветер, туда и ты, как флюгерок на крыше. Такие люди, как ты, жизню
мутят!
— Постой, ты не ругайся! Я по старой дружбе пришел погутарить, сказать, что у меня в
грудях накипело. Ты говоришь — равнять… Этим темный народ большевики и приманули.
Посыпали хороших слов, и попер человек, как рыба на приваду! А куда это равнение делось?
Красную Армию возьми: вот шли через хутор. Взводный в хромовых сапогах, а «Ванек» в
обмоточках. Комиссара видал, весь в кожу залез, и штаны и тужурка, а другому и на ботинки
кожи не хватает. Да ить это год ихней власти прошел, а укоренятся они — куда равенство
денется?.. Говорили на фронте: «Все ровные будем. Жалованье и командирам и солдатам
одинаковое!..» Нет! Привада одна! Уж ежли пан плох, то из хама пан во сто раз хуже! Какие
бы поганые офицеры ни были, а как из казуни выйдет какой в офицеры — ложись и