Page 521 - Тихий Дон

высвист, издаваемый сурком в момент испуга.
— Агхю!.. — по-сурчиному вскрикивал Аникушка, обводя цепь дурашливыми глазами.
Справа от него до слез закатывался Степан Астахов, а слева сердито матил Антипка
Брех.
— Брось, гадюка! Нашел час шутки вышучивать!
— Агхю!.. — поворачивался в его сторону Аникушка, в нарочитом испуге округляя
глаза.
В батарее красных, вероятно, ощущался недостаток в снарядах: выпустив около
тридцати снарядов, она смолкла. Петро нетерпеливо поглядывал назад, на гребень бугра. Он
послал двух вестовых в хутор с приказом, чтобы все взрослое население хутора вышло на
бугор, вооружившись вилами, кольями, косами. Хотелось ему задать красным острастку и
тоже рассыпать три цепи.
Вскоре на кромке гребня появился и повалил под гору густыми толпами народ.
— Гля, галь черная высыпала!
— Весь хутор вышел.
— Да там, никак, и бабы!
Казаки перекрикивались, улыбались. Стрельбу прекратили совсем. Со стороны красных
работало лишь два пулемета да изредка прогромыхивали залпы.
— Жалко, батарея ихняя приутихла. Кинули б один снаряд в бабье войско, вот
поднялося бы там! С мокрыми подолами бегли бы в хутор! — с удовольствием говорил
безрукий Алешка, видимо, всерьез сожалея, что по бабам не кинут красные ни одного
снаряда.
Толпы стали выравниваться, дробиться. Вскоре они растянулись в две широкие цепи.
Стали.
Петро не велел им подходить даже на выстрел к казачьей цепи. Но одно появление их
произвело на красных заметное воздействие. Красные цепи стали отходить, спускаясь на
днище падины. Коротко посоветовавшись с сотенными, Петро обнажил правый фланг, сняв
две цепи еланцев, — приказал им в конном строю идти на север, к Дону, чтобы там
поддержать наскок Григория. Сотни на виду у красных выстроились на той стороне
Красного яра, пошли на низ к Дону.
Стрельба по отступавшим красным цепям возобновилась.
В это время из «резерва», составленного из баб, стариков и подростков, в боевую цепь
проникло несколько баб поотчаянней и гурт ребятишек. С бабами заявилась и Дарья
Мелехова.
— Петя, дай я стрельну по красному! Я ж умею винтовкой руководствовать.
Она и в самом деле взяла Петров карабин; с колена, по-мужски, уверенно прижав
приклад к вершине груди, к узкому плечу, два раза выстрелила.
А «резерв» зябнул, постукивая ногами, попрыгивал, сморкался. Обе цепи шевелились,
как от ветра. У баб синели щеки и губы; под широкими подолами юбок охально хозяйничал
мороз. Ветхие старики вовсе замерзли. Многих из них, в том числе и деда Гришаку, под руки
вели на крутую гору от хутора. Но здесь, на бугре, доступном вышним ветрам, от далекой
стрельбы и холода старики оживились. В цепи шли между ними нескончаемые разговоры о
прежних войнах и боях, о тяжелой нынешней войне, где сражаются брат с братом, отец с
сыном, а пушки бьют так издалека, что простым оком и не увидишь их…

XXXIII

Григорий с полусотней потрепал обоз первого разряда заамурцев. Восемь
красноармейцев было зарублено. Взято четыре подводы с патронами и две верховые лошади.
Полусотня отделалась убитой лошадью да пустяковой царапиной на теле одного из казаков.
Но пока Григорий уходил вдоль Дона с отбитыми подводами, никем не преследуемый
и крайне осчастливленный успехом, на бугре подошла развязка боя. Эскадрон заамурцев