Page 672 - Тихий Дон

— К примеру, у меня в полку в третьей сотне только тридцать восемь казаков, —
сказал командир 2-го полка подхорунжий Дударев.
— А было? — осведомился Ермаков.
— Было девяносто один.
— Как же ты позволил распустить сотню? Какой же ты командир? — хмурясь и
барабаня пальцами по столу, спросил Григорий.
— А черт их удержит! Растрялись по хуторам, на провед поехали. Но зараз
подтягиваются. Ноне прибегли трое.
Копылов подвинул Григорию карту, указывая мизинцем на месторасположение частей,
продолжал:
— Мы еще не втянулись в наступление. У нас только Второй полк вчера в пешем
строю наступал на этом вот участке, но неудачно.
— Потери большие?
— По донесению командира полка, у него за вчерашний день выбыло убитыми и
ранеными двадцать шесть человек. Так вот о соотношении сил: у нас численный перевес, но
для поддержки наступления пехоты не хватает пулеметов, плохо со снарядами. Их начальник
боепитания обещал нам, как только подвезут, четыреста снарядов и полтораста тысяч
патронов. Но ведь это когда они прибудут! А наступать надо завтра же, таков приказ
генерала Фицхелаурова. Он предлагает нам выделить полк для поддержки штурмовиков.
Они вчера четыре раза ходили в атаку и понесли огромные потери. Чертовски настойчиво
дрались! Так вот, Фицхелауров предлагает усилить правый фланг и перенести центр удара
сюда, видишь? Здесь местность позволяет подойти к окопам противника на сто — сто
пятьдесят саженей. Кстати, только что уехал его адъютант. Он привез нам с тобой устное
распоряжение прибыть завтра к шести утра на совещание для координирования действия.
Генерал Фицхелауров и штаб его дивизии сейчас в хуторе Большом Сенином. Задача в
общем сводится к тому, чтобы немедленно сбить противника до подхода его подкреплений
со станции Себряково. По той стороне Дона наши не очень-то активны… Четвертая дивизия
переправилась через Хопер, но красные выставили сильные заслоны и упорно удерживают
пути к железной дороге. А сейчас пока они навели понтонный мост через Дон и спешно
вывозят из Усть-Медведицкой снаряжение и боеприпасы.
— Казаки болтают, будто союзники идут, верно это?
— Есть слух, что из Чернышевской идет несколько английских батарей и танков. Но
вот вопрос: как они эти танки будут через Дон переправлять? По-моему, насчет танков — это
брехня! Давно уж о них разговаривают…
В горнице надолго установилась тишина.
Копылов расстегнул коричневый офицерский френч, подпер ладонями поросшие
каштановой щетиной пухлые щеки, раздумчиво и долго жевал потухшую папироску.
Широко расставленные, круглые, темные глаза его были устало прижмурены, красивое лицо
измято бессонными ночами.
Когда-то учительствовал он в церковноприходской школе, по воскресеньям ходил к
станичным купцам в гости, перекидывался с купчихами в стуколку и с купцами по
маленькой в преферанс, мастерски играл на гитаре и был веселым, общительным молодым
человеком; потом женился на молоденькой учительнице и так бы и жил в станице и
наверняка дослужился бы до пенсии, но в войну его призвали на военную службу. По
окончании юнкерского училища он был направлен на Западный фронт, в один из казачьих
полков. Война не изменила характера и внешности Копылова. Было что-то безобидное,
глубоко штатское в его полной низкорослой фигуре, в добродушном лице, в манере носить
шашку, в форме обращения с младшими по чину. В голосе его отсутствовал командный
металл, в разговоре не было присущей военным сухой лаконичности выражений, офицерская
форма сидела на нем мешковато, строевой подтянутости и выправки он так и не приобрел за
три года, проведенных на фронте; все в нем изобличало случайного на войне человека.
Больше походил он на разжиревшего обывателя, переодетого офицером, нежели на