Page 838 - Тихий Дон

Вешенской, в станице Усть-Хоперской.
Большинство руководящих работников успели вовремя спрятаться. Искать их было
небезопасно, так как красноармейцы пулеметного взвода с ручными пулеметами подошли к
центру станицы и держали под обстрелом все прилегающие к главной площади улицы.
Эскадронцы прекратили поиски, спустились к Дону и наметом прискакали к церковной
площади, откуда начали погоню за Овчинниковым. Вскоре там собрались все фоминцы. Они
снова стали в строй. Фомин приказал выставить сторожевое охранение, остальным бойцам
расположиться по квартирам, но лошадей не расседлывать.
Фомин и Капарин, а также командиры взводов уединились в одном из окраинных
домишек.
— Все проиграно! — в отчаянии воскликнул Капарин, обессиленно рухнув на скамью.
— Да, станицу не взяли, стало быть, нам тут не удержаться, — тихо сказал Фомин.
— Надо, Яков Ефимович, махнуть по округу. Чего нам теперича робеть? Все одно
раньше смерти не помрем. Подымем казаков, а тогда и станица будет наша, — предложил
Чумаков.
Фомин молча посмотрел на него, повернулся к Капарину:
— Раскис, ваше благородие? Утри сопли! Раз взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Вместе начинали, давай вместе и вытягивать… Как по-твоему — уходить из станицы или
ишо разок попробовать?
Чумаков резко сказал:
— Нехай пробуют другие! Я на пулеметы в лоб не пойду. Пустое это занятие.
— Я у тебя не спрашиваю, цыц! — Фомин глянул на Чумакова, и тот опустил глаза.
После недолгого молчания Капарин сказал:
— Да, конечно, теперь уже бессмысленно начинать второй раз. У них превосходство в
вооружении. У них четырнадцать пулеметов, а у нас ни одного. И людей у них больше…
Надо уходить и организовывать казаков на восстание. Пока им подбросят подкрепления —
весь округ будет охвачен восстанием. Только на это и надежда. Только на это!
После долгого молчания Фомин сказал:
— Что ж, на том прийдется и решить. Взводные! Зараз же проверьте снаряжение,
подсчитайте, сколько у каждого на руках патронов. Строгий приказ: ни одного патрона зря
не расходовать. Первого же, кто ослушается, зарублю самолично. Так и передайте
бойцам. — Он помолчал и злобно стукнул по столу огромным кулаком. — Эх, п…пулеметы!
А все ты, Чумаков! Хотя бы штучки четыре отбить! Зараз они, конечно, выставят нас из
станицы… Ну, расходитесь! Ночуем, ежели не выбьют нас, в станице, а на рассвете
выступим, пройдемся по округу…
Ночь прошла спокойно. На одном краю Вешенской находились восставшие
эскадронцы, на другом — караульная рота и влившиеся в нее коммунисты и комсомольцы.
Всего лишь два квартала разделяли противника, но ни одна сторона не отважилась на ночное
наступление.
Утром мятежный эскадрон без боя покинул станицу и ушел в юго-восточном
направлении.

XI

Первые три недели после ухода из дому Григорий жил в хуторе Верхне-Кривском
Еланской станицы у знакомого казака-полчанина. Потом ушел в хутор Горбатовский, там у
дальнего родственника Аксиньи прожил месяц с лишним.
Целыми днями он лежал в горнице, во двор выходил только по ночам. Все это было
похоже на тюрьму. Григорий изнывал от тоски, от гнетущего безделья. Его неудержимо
тянуло домой — к детям, к Аксинье. Часто во время бессонных ночей он надевал шинель, с
твердым решением идти в Татарский — и всякий раз, пораздумав, раздевался, со стоном
падал на кровать вниз лицом. Под конец так жить стало невмоготу. Хозяин, доводившийся