Page 44 - Золотой телёнок

— Я вам помогу, - сказал Остап. - Мне приходилось лечить друзей и знакомых по Фрейду.
Сон-это пустяки. Главное-это устранить причину сна. Основной причиной является
самое существование советской власти. Но в данный момент я устранять ее не могу. У
меня просто нет времени. Я, видите ли, турист-спортсмен, сейчас мне надо произвести
небольшую починку своего автомобиля, так что разрешите закатить его к вам в сарай. А
насчет причины вы не беспокойтесь. Я ее устраню на обратном пути. Дайте только
пробег окончить.

Одуревший от тяжелых снов монархист охотно разрешил милому и отзывчивому
молодому человеку воспользоваться сараем. Он набросил поверх сорочки пальто, надел
на босу ногу калоши и вышел вслед за Бендером во двор.

— Так, значит, можно надеяться? — спрашивал он, семеня за своим ранним гостем.
— Не сомневайтесь, - небрежно отвечал командор, - как только советской власти не
станет, вам сразу станет как-то легче. Вот увидите!
Через полчаса “Антилопа” была спрятана у Хворобьева и оставлена под надзором
Козлевича и Паниковского. Бендер в сопровождении Балаганова отправился в город за
красками.
Молочные братья шли навстречу солнцу, пробираясь к центру города. На карнизах
домов прогуливались серые голуби. Спрыснутые водой деревянные тротуары были чисты
и прохладны.

Человеку с неотягченной совестью приятно в такое утро выйти из дому, помедлить
минуту у ворот, вынуть из кармана коробочку спичек, на которой изображен самолет с
кукишем вместо пропеллера и подписью “Ответ Керзону”, полюбоваться на свежую
пачку папирос и закурить, спугнув кадильным дымом пчелу с золотыми позументами на
брюшке.

Бендер и Балаганов подпали под влияние утра, опрятных улиц и бессребреников-
голубей. На время им показалось, что совесть их ничем не отягчена, что все их любят,
что они женихи, идущие на свидание с невестами.

Внезапно дорогу братьям преградил человек со складным мольбертом и полированным
ящиком для красок в руках. Он имел настолько взбудораженный вид, словно бы только
что выскочил из горящего здания, успев спасти из огня лишь мольберт и ящик.
— Простите, — звонко сказал он, — тут только что должен был пройти товарищ
Плотский-Поцелуев. Вы его не встретили? Он здесь не проходил?
— Мы таких никогда не встречаем, — грубо сказал Балаганов.

Художник толкнул Бендера в грудь, сказал “пардон” и устремился дальше.
— Плотский-Поцелуев? — ворчал великий комбинатор, который еще не завтракал. — У
меня самого была знакомая акушерка по фамилии Медуза-Горгонер, и я не делал из
этого шума, не бегал по улицам с криками: “Не видали ли вы часом гражданки
МедузыГоргонер? Она, дескать, здесь прогуливалась”. Подумаешь! Плотский-Поцелуев!

Не успел Бендер закончить своей тирады, как прямо на него выскочили два человека с
черными мольбертами и полированными этюдниками. Это были совершенно различные
люди. Один из них, как видно, держался того взгляда, что художник обязательно должен
быть волосатым, и по количеству растительности на лице был прямым заместителем
Генриха Наваррского в СССР. Усы, кудри и бородка очень оживляли его плоское лицо.
Другой был просто лыс, и голова у него была скользкая и гладкая, как стеклянный
абажур.

— Товарища Плотского… — сказал заместитель Генриха Наваррского, задыхаясь.
— Поцелуева, - добавил абажур.

— Не видели? — прокричал Наваррский.
— Он здесь должен прогуливаться, - объяснил абажур.