Page 6 - Золотой телёнок

Его фигура в летней рубашке “Парагвай”, штанах с матросским клапаном и голубоватых
парусиновых туфлях, еще минуту назад резкая и угловатая, стала расплываться,
потеряла свои грозные контуры и уже решительно не внушала никакого уважения. На
лице председателя появилась скверная улыбка.

И вот, когда второму сыну лейтенанта уже казалось, что все потеряно и что ужасный
председательский гнев свалится сейчас на его рыжую голову, с розового пуфика пришло
спасение.

— Вася! - закричал первый сын лейтенанта Шмидта, вскакивая. — Родной братик!
Узнаешь брата Колю?

И первый сын заключил второго сына в объятия.
— Узнаю! — воскликнул прозревший Вася. - Узнаю брата Колю!

Счастливая встреча ознаменовалась такими сумбурными ласками и столь
необыкновенными по силе объятиями, что второй сын черноморского революционера
вышел из них с побледневшим от боли лицом. Брат Коля на радостях помял его довольно
сильно.
Обнимаясь, оба брата искоса поглядывали на председателя, с лица которого не сходило
уксусное выражение. Ввиду этого спасительную комбинацию тут же на месте пришлось
развить, пополнить бытовыми деталями и новыми, ускользнувшими от Истпарта
подробностями восстания моряков в 1905 году. Держась за руки, братья опустились на
козетку и, не спуская льстивых глаз с председателя, погрузились в воспоминания.
— До чего удивительная встреча! — фальшиво воскликнул первый сын, взглядом
приглашая председателя, примкнуть к семейному торжеству.
— Да, — сказал председатель замороженным голосом. -Бывает, бывает.

Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил
брата по рыжим. как у сеттера, кудрям и ласково спросил:

— Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки?
— Да, я жил, - пробормотал второй сын лейтенанта, — у нее.

— Что же ты мне так редко писал? Я очень беспокоился.
— Занят был, — угрюмо ответил рыжеволосый. И, опасаясь, что неугомонный брат
сейчас же заинтересуется, чем он был занят (а занят он, был преимущественно тем, что
сидел в исправительных домах различных автономных республики областей), второй сын
лейтенанта Шмидта вырвал инициативу и сам задал вопрос:

— А ты почему не писал?
— Я писал, - неожиданно ответил братец, чувствуя необыкновенный прилив веселости, —
заказные письма посылал. У меня даже почтовые квитанции есть.
И он полез в боковой карман, откуда действительно вынул множество лежалых бумажек,
но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали.
Как ни странно, но вид бумажек немного успокоил председателя, и воспоминания
братьев стали живее. Рыжеволосый вполне освоился с обстановкой и довольно толково,
хотя и монотонно, рассказал содержание массовой брошюры “Мятеж на Очакове”. Брат
украшал его сухое изложение деталями, настолько живописными, что председатель,
начинавший было уже успокаиваться, снова навострил уши.
Однако он отпустил братьев с миром, и они выбежали на улицу, чувствуя большое
облегчение. За углом исполкомовского дома они остановились.

— Кстати, о детстве, — сказал первый сын, — в детстве таких, как вы, я убивал на месте.
Из рогатки.

— Почему? - радостно спросил второй сын знаменитого отца.