Page 104 - Избранное

Немчик головой лягнул, дескать, битте-дритте, пожалуйста, заберите, об чем разговор,
жалко, что ли.
Тут хозяева налегли на оставленную продукцию. Сам Гусев даже подробный список
вещам составил. И уж, конечное дело, сразу свитер на себя напялил и кальсоны взял.
После две недели ходил с кальсонами в руках. Всем показывал, невозможно как
гордился и хвалил немецкое качество.
А вещи, действительно, были хотя и ношеные и, вообще говоря, чуть держались,
однако, слов нет, — настоящий, заграничный товар, глядеть приятно.
Между прочим, среди оставленных вещей была такая фляга не фляга, но вообще такая
довольно плоская банка с порошком. Порошок вообще розовый, мелкий. И душок довольно
симпатичный — не то лориган, не то роза.
После первых дней радости и ликования начали Гусевы гадать, что за порошок.
Нюхали, и зубами жевали, и на огонь сыпали, но угадать не могли.
Носили по всему дому, показывали вузовцам и разной интеллигенции, но толку не
добились.
Многие говорили, будто это пудра, а некоторые заявляли, будто это мелкий немецкий
тальк для подсыпки только что родившихся немецких ребят.
Гусев говорит:
— Мелкий немецкий тальк мне ни к чему. Только что родившихся ребят у меня нету.
Пущай это будет пудра. Пущай я буду после каждого бритья морду себе подсыпать. Надо же
культурно пожить хоть раз в жизни.
Начал он бриться и пудриться. После каждого бритья ходит розовый, цветущий и
прямо благоухает.
Кругом, конечно, зависть и вопросы.
Тут Гусев, действительно, поддержал немецкое производство. Много и горячо
нахваливал немецкий товар.
— Сколько, — говорит, — лет уродовал свою личность разными русскими отбросами и
вот наконец дождался. И когда, говорит, эта пудра кончится, то прямо и не знаю, как быть.
Придется выписать еще баночку. Очень уж чудный товар. Прямо душой отдыхаю.
Через месяц, когда пудра подходила к концу, пришел в гости к Гусеву один знакомый
интеллигент. За вечерним чаем он и прочитал банку.
Оказалось, это было немецкое средство против разведения блох.
Конечно, другой, менее жизнерадостный человек был бы сильно пришиблен этим
обстоятельством. И даже, может быть, у менее жизнерадостного человека рожа покрылась
бы прыщами и угрями от излишней мнительности. Но не таков был Гусев.
— Вот это я понимаю, — сказал он. — Вот это качество продукции! Вот это
достижение. Это, действительно, не переплюнешь товар. Хочешь морду пудри, хочешь блох
посыпай! На все годится. А у нас что?
Тут Гусев, похвалив еще раз немецкое производство, сказал:
— То-то я гляжу — что такое? Целый месяц пудрюсь, и хоть бы одна блоха меня
укусила. Жену, мадам Гусеву, кусают. Сыновья тоже цельные дни отчаянно чешутся. Собака
Нинка тоже скребется. А я, знаете, хожу и хоть бы что. Даром что насекомые, но чувствуют,
шельмы, настоящую продукцию. Вот это, действительно — сейчас порошок у Гусева
кончился. Должно быть, снова его кусают блохи.
1927

СОЦИАЛЬНАЯ ГРУСТЬ

Давно я, братцы мои, собирался рассказать про комсомольца Гришу Степанчикова, да
все как-то позабывал. А время, конечно, шло.
Может, полгода пробежало с тех пор, когда с Гришей произошла эта собачья
неприятность.