Page 101 - Избранное
P. 101

"То есть, — думает, — прямо не предполагал, что сапоги снимать. Это же форменное
               происшествие. Ой-ей, думает, восочки-то у меня неинтересные, если не сказать хуже".
                     Начал Петюшка Ящиков все-таки свою китель сдирать, чтоб, так сказать, уравновесить
               другие нижние недостатки.
                     Докторша говорит:
                     — Китель оставьте трогать. Не в гостинице. Снимите только сапоги.
                     Начал Петюшка хвататься за сапоги, за свои джимми. После говорит:
                     — Прямо,  говорит,  товарищ  докторша,  не  знал,  что  с  ногами  ложиться.  Болезнь
               глазная, верхняя — не предполагал. Прямо, говорит, товарищ докторша, рубашку переменил,
               а  другое,  извиняюсь,  не  трогал.  Вы,  говорит,  на  них  не  обращайте  внимания  во  время
               операции.
                     Докторша, утомленная высшим образованием, говорит:
                     — Ну, валяй скорей. Время дорого.
                     А сама сквозь зубы хохочет.
                     Так и резала ему глаз. Режет и хохочет. На ногу посмотрит и от смеха задыхается. Аж
               рука дрожит.
                     А могла бы зарезать со своей дрожащей ручкой!
                     Разве можно так человеческую жизнь подвергать опасности?
                     Но,  между  прочим,  операция  закончилась  прекрасно.  И  глаз  у  Петюшки  теперь  не
               имеет опухоли.
                     Да и носочки, наверно, он носит теперь более аккуратные. С чем и поздравляем его,
               ежели это так.
                     1927

                                                    ГРИМАСА НЭПА

                     На праздники я обыкновенно в Лугу езжу. Там, говорят, воздух очень превосходный —
               сосновый и еловый. Против бронхита хорошо помогает. Врачи так говорят. Я не знаю. Не
               думаю.
                     Главное, что в Лугу ездить — сущее наказание. Народу больно много. Пихаются. На
               колени садятся без разрешения. Корзинки и тючки на голову ставят. Не только бронхит  —
               скарлатину получить можно.
                     Прошлый  раз  по  пути  из  Луги  на  какой-то  станции,  несмотря  на  форменное
               переполнение,  в  вагон  еще  какой-то  тип  влазит.  Не  старый  еще.  С  усиками.  Довольно
               франтовато одетый. В русских сапогах. И с ним — старуха. Такая обыкновенная старуха с
               двумя тюками и с корзинкой.
                     Собственно, сначала эта старуха в вагон влезла со своим багажом. А за ней уж этот тип
               со своими усиками.
                     Старуха, значит, впереди идет — пробивается сквозь публику, а он за ней небрежной
               походкой. И все командует ей:
                     — Неси,  —  кричит,  —  ровней  корзину-то.  Просыпешь  чего-то  там  такое…  Становь
               теперича ее под лавку! Засупонивай, я говорю, ее под лавку. Ах, чертова голова! Узел-то не
               клади гражданам на колени. Клади временно на головы… Обожди, сейчас я подниму его на
               верхнюю полку. Фу ты, я говорю, дьявол какой!
                     Только видят пассажиры — действия гражданина не настоящие, форменное нарушение
               уголовного кодекса труда. Одним словом, пассажиры видят: нарушена норма в отношении
               старослужащего человека.
                     Некоторые  начали  вслух  выражать  свое  неудовольствие  —  дескать,  не  пора  ли
               одернуть,  если  он  зарвался  и  кричит  и  командует  одной  прислугой.  Где  ж  это  возможно
               одной старухе узлы на головы ложить? Это же форменная гримаса нэпа.
                     Около окна просто брожение среди публики началось.
                     — Это, — говорят, — эксплуатация переростков! Нельзя же так кричать и командовать
   96   97   98   99   100   101   102   103   104   105   106