Page 212 - Избранное

— Да ты про какую козу брендишь-то? — рассердилась Домна Павловна. Ты что, у
телеграфиста купил ее?
— Как у телеграфиста? — испугался Забежкин. — Ваша коза, Домна Павловна.
— Нету, не моя коза… Коза телеграфиста. Да ты, прохвост этакий, идол собачий, не на
козу ли нацелился?
— Как же, — бормотал Забежкин, — ваша коза. Ейбогу, ваша коза. Домна Павловна.
— Да ты что, обалдел? Да ты на козу рассчитывал? Я сию минуту тебя насквозь вижу.
Все твои кишки вижу…
В необыкновенном гневе встала с кровати Домна Павловна и, покрыв одеялом
обильные свои плечи, вышла из комнаты. А Забежкин прилег на кровать, да так и пролежал
до утра, не двигаясь.
Утром пришел к Забежкину телеграфист.
— Вот, — сказал телеграфист, не эдороваясь, — Домна Павловна приказала, чтобы в
двадцать четыре часа, иначе — судам и следствием.
— А я, — закричала из кухни Домна Павловна, — а я, так и передай ему, Иван
Кириллыч, скотине этому, я и видеть его не желаю.
— А Домна Павловна, — сказал телеграфист, — и видеть вас не желает.
Домна Павловна кричала из кухни:
— Да посмотри, Иван Кириллыч, не прожег ли он матрац, сукин сын. Курил давеча.
Был у меня один такой субчик — прожег. И перевернул, подлец, — не замечу, думает. Я у
них, у подлецов, все кишки насквозь вижу.
— Извиняюсь, — сказал телеграфист Забежкину, — пересядьте на стул.
Забежкин печально пересел с кровати на стул.
— Куда же я перееду? — сказал Забежкин. — Мне и поеехать-то некуда.
— Он, Домна Павловна, говорит, что ему и переедать некуда, — сказал телеграфист,
осматривая матрац.
— А пущай, куда хочет, хоть кошке в гости! Я в его жизнь не касаюсь.
Телеграфист Иван Кириллыч осмотрел матрац, заглянул, без всякой на то нужды, под
кровавь и, подмигнув Забежкину глазом, ушел.
Вечером Забежкин нагрузил тележку и выехал неизвестно куда.
А когда выезжал из ворот, то встретил агронома Пампушкина.
Агроном спросил:
— Куда? Куда это вы, молодой человек?
Забежкин тихо улыбнулся и сказал:
— Так, знаете ли… прогуляться…
Ученый агроном долго смотрел ему вслед. На тележке поверх добра на синей подушке
стояла одна пара сапог.
Так погиб Забежкин.
Когда против его фамилии значилось восемь галок, бухгалтер Иван Нажмудинович
сказал:
— Шабаш Уволен ты, Забежкин, по сокращению штатов.
Забежкин записался на биржу безработных, но работы не искал. А как жил —
неизвестно.
Однажды Домна Павловна встретила его на Дерябкинском рынке На толчке. Забежкин
продавал пальто.
Был Забежкин в рваных сапогах и в бабьей кацавейке. Был он небрит, и бороденка у
него росла почему-то рыжая. Узнать его было трудно!
Домна Павловна подошла к нему, потрогала пальто и спросила:
— Чего за пальто хочешь?
И вдруг узнала — это Забежкин.
Забежкин потупился и сказал:
— Возьмите так, Домна Павловна.