Page 280 - Избранное

Не умея ничего делать и не зная никакой специальности, он имел, конечно, мало
шансов получить приличную работу.
Правда, ему сразу предложили ехать на торфяные разработки, говоря, что, не имея
специальности, он вряд ли получит сейчас что-либо другое. Это предложение страшно
поразило Мишеля и даже напугало. Как, он должен поехать куда-то там такое за шестьдесят
верст и там копать лопатой разную дрянь и глину! Это никак не укладывалось в его голове, и
он, сердито обругав барышню свиньей, ушел домой.
Он стал продавать свои вещи, приобретенные за время своего благополучия, и полгода
жил довольно прилично, не имея сильной нужды.
Но так, конечно, не могло вечно продолжаться, и надо было подумать о чем-то
существенном.
И, понимая, что он катится под гору, Мишель старался все же не думать об этом и,
сколько возможно, оттягивать решительный момент.
К этому времени он поругался с Изабеллой Ефремовной, которая все еще иногда
заходила к нему и сердито, капризно спрашивала, что он намерен делать. Он поссорился с
ней, назвав ее гадиной и корыстной бабой. И этот разрыв несколько даже облегчил его
существование.
Изабелла Ефремовна охотно пошла на ссору и, хлопнув дверью, упорхнула,
предварительно, конечно, поскандалив и поругавшись на разные побочные темы.
Мишель понимал свое критическое положение, и ему временами казалось, что всюду
жизнь и, может, действительно стоит ему поехать на разработки. Однако, поругавшись на
бирже и порвав свой листок, Мишель уже не имел мужества пойти туда вновь.

Приятная встреча. Новая работа. Мрачные мысли. Нищета.
Душевное спокойствие. Благодетельная природа. Помощь автора.
Кража пальто с обезъянковым воротником

Оставив себе серый пиджачок и осеннее пальто, Мишель без жалости расстался почти
со всем своим имуществом. Но оставленные вещи чрезвычайно быстро приходили в
ветхость, и это обстоятельство только усиливало падение.
Понимая, что ему не выбраться из создавшегося положения, Мишель вдруг успокоился
и поплыл по течению, мало заботясь о том, что будет.
Однажды, встретив одного знакомого нэпмана и владельца маленькой фабрички
минеральных и фруктовых вод, Мишель шутливо попросил каким-нибудь образом помочь
ему.
Тот обещал устроить его на свою фабрику, однако предупредил, что работа будет не
слишком подходящая для поэта и вряд ли Мишель на нее согласится. Надо было мыть
бутылки, которые во множестве с разных сторон и даже из помоек поступали на фабрику,
где их и приводили в христианский вид, полоща и моя с песком и еще с какой-то дрянью.
Мишель взял эту работу и несколько месяцев ходил в Апраксин рынок на
производство, пока не прогорел этот зарвавшийся нэпман.
Спокойствие и ровное душевное состояние не покидали Мишеля. Он как бы потерял
старое представление о себе. И, приходя домой, ложился спать, не думая ни о чем и ни о чем
не вспоминая. Когда нэпман прогорел и заработок был потерян, Мишель и тут не
почувствовал большой беды.
Правда, временами — очень редко — находило на него раздумье, и тогда Мишель, как
волк, бегал по своей комнате, кусая и грызя свои ногти, к чему он получил привычку за
последний год.
Но это, собственно, были последние волнения, после чего жизнь потекла по-прежнему
ровно, легко и бездумно.
Уже все жильцы в квартире видели и знали, как обстоят дела Мишеля, и сторонились
его, побаиваясь, как бы он не сел им на шею.