Page 12 - «Детские годы Багрова-внука»

давно исчезло без следа.

Я приписываю моё спасение, кроме первой вышеприведённой
причины, без которой ничто совершиться не могло, – неусыпному уходу,
неослабному попечению, безграничному вниманию матери и дороге, то
есть движению и воздуху. Вниманье и попеченье было вот какое: постоянно
нуждаясь в деньгах, перебиваясь, как говорится, с копейки на копейку, моя
мать доставала старый рейнвейн в Казани, почти за пятьсот вёрст, через
старинного приятеля своего покойного отца, кажется доктора Рейслейна, за
вино платилась неслыханная тогда цена, и я пил его понемногу, несколько
раз в день. В городе Уфе не было тогда так называемых французских белых
хлебов – и каждую неделю, то есть каждую почту, щедро вознаграждаемый
почтальон привозил из той же Казани по три белых хлеба. Я сказал об этом
для примера; точно то же соблюдалось во всем. Моя мать не давала
потухнуть во мне догоравшему светильнику жизни; едва он начинал
угасать, она питала его магнетическим излиянием собственной жизни,
собственного дыханья. Прочла ли она об этом в какой-нибудь книге или
сказал доктор – не знаю. Чудное целительное действие дороги не подлежит

сомнению. Я знал многих людей, от которых отступались доктора,
обязанных ей своим выздоровлением. Я считаю также, что
двенадцатичасовое лежанье в траве на лесной поляне дало первый
благотворный толчок моему расслабленному телесному организму. Не один
раз я слышал от матери, что именно с этого времени сделалась маленькая
перемена к лучшему.