Page 157 - «Детские годы Багрова-внука»

каменных столбах по углам комнаты! Какие столы с бронзовыми

решёточками, наборные из разноцветного дерева, стояли у боковых
диванов! Какие на них были набраны птицы, звери и даже люди!
Особенное же внимание мое обратили на себя широкие зеркала от потолка
до полу с приставленными к ним мраморными столиками, на которых
стояли бронзовые подсвечники с хрустальными подвесками, называющиеся
канделябрами. Сравнительно с домами, которые я видел и в которых жил,
особенно с домом в Багрове, чурасовский дом должен был показаться мне,
и показался, дворцом из Шехеразады. Диванная, в которую перешли мы из
гостиной, уже не могла поразить меня, хотя была убрана так же роскошно;
но зато она понравилась мне больше всех комнат: широкий диван во всю
внутреннюю стену и маленькие диванчики по углам, обитые яркой красной
материей, казались стоящими в зелёных беседках из цветущих кустов,
которые были нарисованы на стенах. Окна, едва завешанные гардинами, и
стеклянная дверь в сад пропускали много света и придавали весёлый вид
комнате. Прасковья Ивановна тоже её любила и постоянно сидела или
лежала в ней на диване, когда общество было не так многочисленно и

состояло из коротко знакомых людей.
Наглядевшись и налюбовавшись вместе с Евсеичем, который ахал
больше меня, всеми диковинками и сокровищами (как я думал тогда),
украшавшими чурасовский дом, воротился я торопливо в свою комнату,
чтоб передать кому-нибудь все мои впечатления. Но у нас в детской [10]
сидела добрая Александра Ивановна, разговаривая с моей милой сестрицей
и лаская моего братца. Она сказала мне, что тётушка занята очень
разговорами с моим отцом и матерью и выслала её, прибавя: «Изволь
отсюда убираться». Мне показалось, что Александра Ивановна огорчилась

такими словами, и, чтоб утешить её, я поспешил сообщить, что Прасковья
Ивановна и нас всех выслала и не позволила мне называть себя бабушкой.
Александра Ивановна печально улыбнулась и сказала: «Прасковья
Ивановна не любит называться бабушкой и приказала мне называть её
тётушкой, и я уже привыкла её так звать. Я ей такая же родная, как и вы:
только я бедная девка и сирота, а вы её наследники». Я ничего не понял;
грустно звучали её слова, и мне как будто стало грустно; но ненадолго!
Картины и великолепное убранство дома вдруг представились мне, и я
принялся с восторгом рассказывать моей сестрице и другим все виденные
мною чудеса. Александра Ивановна беспрестанно улыбалась и наконец
тихо промолвила: «Экой ты дитя!» Я был смущён такими словами и как
будто охладел в конце моих рассказов. Потом Александра Ивановна начала
опять расспрашивать меня про нашу родную бабушку и про Багрово. Я