Page 226 - «Детские годы Багрова-внука»

прежнему. Пришёл Покров. Проснувшись довольно рано поутру, я увидел,

что отец мой сидит на постели и вздыхает. Я спросил его о причине, и он,
встав потихоньку, чтоб не разбудить мою мать, подошёл ко мне, сел на
диван, на котором я обыкновенно спал, и сказал вполголоса: «Я уж давно
не сплю. Я видел дурной сон, Серёжа. Верно, матушка очень больна».
Слёзы показались у него на глазах. Мне стало так жаль бедного моего отца,
что я начал его обнимать и сам готов был заплакать. В самую эту минуту
проснулась мать и очень удивилась, увидя, что мы с отцом обнимаемся.
Она подумала, не захворал ли я; но отец рассказал ей, в чём состояло дело,
рассказал также и свой сон, только так тихо, что я ни одного слова не
слыхал. Мать старалась его успокоить и говорила, что он видел сон
страшный, а не дурной и что «праздничный сон – до обеда». Эти слова
запали в мой ум, и я принялся рассуждать: «Как же это маменька всегда
говорила, что глупо верить снам и что все толкования их – совершенный
вздор, а теперь сама сказала, что отец видел страшный, а не дурной сон?
Стало, бывают сны дурные? Стало, праздничный сон сбывается до обеда?
Сегодня большой праздник. Вот увидим, что случится до обеда». Кажется,

мать успела успокоить моего отца, потому что после они разговаривали
весело. Вскоре все встали, начали одеваться и потом пошли к обедне.
Прасковья Ивановна была уже в церкви. Мало-помалу собрались все гости
и домашние: началась служба, священник и дьякон были в новых золотых
ризах. Прасковья Ивановна пела, стоя у клироса, вместе с своими певчими.
По окончании обедни все поздравили её с праздником и весело
возвратились в дом, кто пешком, кто в дрожках и линейках, потому что
накрапывал дождь. В гостиной нас ожидал чай и кофе. Вдруг вошёл
человек, подал моему отцу письмо и сказал, что его привёз нарочный из
Багрова. Отец мой побледнел, руки у него затряслись; он с трудом
распечатал конверт, прочёл первые строки, зарыдал, опустил письмо на
колени и сказал: «Матушка отчаянно больна». Все очень встревожились; но
мать и я были особенно поражены, потому что вспомнили сон. Не

дочитывая письма, отец обратился к Прасковье Ивановне и твёрдым
голосом сказал: «Как вам угодно, тётушка, а мы сегодня же едем; если вы
не пустите Софью Николавну, то я поеду один, на перекладных, в телеге».
Прасковья Ивановна, сама очень встревоженная, торопливо сказала:
«Поезжайте все, я вас не держу». Отец ту же минуту вышел, чтоб
распорядиться к немедленному отъезду. Письмо дочитали; тётушка Татьяна
Степановна писала: «Поспешите, братец, своим приездом. Матушка
отчаянно больна. Третий день в жару и без памяти. Послали за
священником. Я к вам посылаю нарочного, моего Николая. Приказала ему