Page 58 - «Детские годы Багрова-внука»

[2]
придёт на барский двор. С тех пор его зовут не Арефий, а Арева» . Рассказ
об Арефье очень меня занял, и через несколько дней Евсеич мне показал
его, потому что он приходил к дедушке чего-то просить. Арефья все
называли дурачком, и в самом деле он ничего не умел рассказать мне, как
его занесло снегом и что с ним потом было.
Я попросил один раз у тётушки каких-нибудь книжек почитать.
Оказалось, что её библиотека состояла из трех книг: из «Песенника»,
«Сонника» и какого-то театрального сочинения вроде водевиля.
«Песенника» почему-то она не рассудила дать мне, а «Сонник»
и театральную пиеску отдала. Обе книжки сделали на меня сильное
́
впечатление. Я выучил наизусть, что какой сон значит, и долго любил
толковать сны свои и чужие, долго верил правде этих толкований, и только
в университете совершенно истребилось во мне это суеверие. Толкования
снов в «Соннике» были крайне нелепы, не имели даже никаких, самых

пустых, известных в народе, оснований и применений. Я помню некоторые
даже теперь. Вот несколько примеров: «Ловить рыбу значит несчастие.
Ехать на телеге означает смерть. Видеть себя во сне в навозе предвещает
богатство». Театральная пиеска имела двойное название; первого не
помню, а второе было: «Драматическая пустельга». И точно, это была
пустельга… но как она мне понравилась! Начиналась она так: пастушка
или крестьянская девушка гнала домой стадо гусей и пела куплет, который
начинался и оканчивался припевом:

Тига, тига, домой,
Тига, тига, за мной.

Помню еще два стишка из другого куплета:

Вот василёк,
Милый цветок.

Больше ничего не помню; знаю только, что содержание состояло из
любви пастушки к пастуху, что бабушка сначала не соглашалась на их
свадьбу, а потом согласилась. С этого времени глубоко запала в мой ум
склонность к театральным сочинениям и росла с каждым годом.
Дедушка получил только одно письмо из Оренбурга с приложением
маленькой записочки ко мне от матери, написанной крупными буквами,