Page 77 - «Детские годы Багрова-внука»

Васильич заговорил таким сердитым голосом, какого у него никогда не

бывало, и с каким-то напевом: «Не знаешь? На колени!» – и мальчик,
стоявший у доски, очень спокойно положил на стол мел и грязную тряпицу
и стал на колени позади доски, где уже стояло трое мальчиков, которых я
сначала не заметил и которые были очень веселы; когда учитель
оборачивался к ним спиной, они начинали возиться и драться. Класс был
арифметический. Учитель продолжал громко вызывать учеников по списку,
одного за другим; это была в то же время перекличка: оказалось, что
половины учеников не было в классе. Матвей Васильич отмечал в списке,
кого нет, приговаривая иногда: «В третий раз нет, в четвертый нет – так
розги!» Я оцепенел от страха. Вызываемые мальчики подходили к доске и
должны были писать мелом требуемые цифры и считать их как-то от
правой руки к левой, повторяя: «Единицы, десятки, сотни». При этом счёте
многие сбивались, и мне самому казался он непонятным и мудрёным, хотя
я давно уже выучился самоучкой писать цифры. Некоторые ученики
оказались знающими; учитель хвалил их; но и самые похвалы
сопровождались бранными словами, по большей части неизвестными мне.

Иногда бранное слово возбуждало общий смех, который вдруг вырывался и
вдруг утихал. Перекликав всех по списку и испытав в степени знания,
Матвей Васильич задал урок на следующий раз: дело шло тоже о цифрах,
об их местах и о значении нуля. Я ничего не понял сколько потому, что
вовсе не знал, о чём шло дело, столько и потому, что сидел, как говорится,
ни жив ни мертв, поражённый всем, мною виденным. Задав урок, Матвей
Васильич позвал сторожей; пришли трое, вооружённые пучками прутьев, и
принялись сечь мальчиков, стоявших на коленях. При самом начале этого
страшного и отвратительного для меня зрелища я зажмурился и заткнул
пальцами уши. Первым моим движением было убежать, но я дрожал всем
телом и не смел пошевелиться. Когда утихли крики и зверские восклицания
учителя, долетавшие до моего слуха, несмотря на заткнутые пальцами уши,
я открыл глаза и увидел живую и шумную около меня суматоху; забирая

свои вещи, все мальчики выбегали из класса и вместе с ними наказанные,
так же весёлые и резвые, как и другие. Матвей Васильич подошёл ко мне с
обыкновенным ласковым видом, взял меня за руку и прежним тихим
голосом просил «засвидетельствовать его нижайшее почтение батюшке и
матушке». Он вывел меня из опустевшего класса и отдал Евсеичу, который
проворно укутал меня в шубу и посадил в сани, где уже сидел Андрюша.
«Что, понравилось ли вам училище? – спросил он, заглядывая мне в лицо.
И, не получая от меня ответа, прибавил: – Никак, напугались? У нас это
всякий день». Приехав домой, я ужасно встревожил свою мать сначала