Page 116 - Робинзон Крузо

отломать нужный кусок. К тому же эти утесы были из довольно хрупкого

песчаника; при толчении тяжелым пестом камень стал бы непременно
крошиться, и зерно засорялось бы песком. Таким образом, потеряв много
времени на бесплодные поиски, я отказался от каменной ступки и решил
приспособить для этой цели большую колоду из твердого дерева, которую
мне удалось найти гораздо скорее. Остановив свой выбор на чурбане такой
величины, что я с трудом мог его сдвинуть, я обтесал его топором, чтобы
придать ему нужную форму, а затем, с величайшим трудом, выжег в нем
углубление вроде того, как бразильские краснокожие делают свои лодки.
Покончив со ступкой, я вытесал большой, тяжелый пест из так называемого
железного дерева. И ступку и пест я приберег до следующего урожая,
который я решил уже перемолоть, или, вернее, перетолочь на муку, чтобы
готовить из нее хлеб.
Дальнейшее затруднение заключалось в том, как сделать сито или
решето для очистки муки от мякины и сора, без чего невозможно было
готовить хлеб. Задача была очень трудная, и я не знал даже, как к ней
приступиться. У меня не было для этого никакого материала: ни кисеи, ни

редкой ткани, через которую можно было бы пропускать муку. От
полотняного белья у меня остались одни лохмотья; была козья шерсть, но я
не умел ни прясть, ни ткать, а если б и умел, то все равно у меня не было
ни прялки, ни станка. На несколько месяцев дело остановилось
совершенно, и я не знал, что предпринять. Наконец я вспомнил, что между
матросскими вещами, взятыми мною с корабля, было несколько шейных
платков из коленкора или муслина. Из этих-то платков я и сделал себе три
сита, правда, маленьких, но вполне годных для работы. Ими я обходился
несколько лет; о том, как я устроился впоследствии, будет рассказано
позже.
Теперь надо было подумать, как я буду печь свои хлебы, когда
приготовлю муку. Прежде всего у меня совсем не было закваски; заменить
ее было нечем, и я перестал ломать голову над этим. Но устройство печи

сильно затрудняло меня. Тем не менее я наконец нашел выход. Я вылепил
из глины несколько больших круглых посудин, очень широких, но мелких,
а именно: около двух футов в диаметре и не более девяти дюймов в
глубину; блюда эти я хорошенько обжег на огне и спрятал в кладовую.
Когда пришла пора печь хлеб, я развел большой огонь на очаге, который
выложил четырехугольными, хорошо обожженными плитами также моего
собственного приготовления. Впрочем, четырехугольными их, пожалуй,
лучше не называть. Дождавшись, чтобы дрова прогорели, я разгреб уголья
по всему очагу и дал им полежать несколько времени, пока очаг не