Page 186 - Робинзон Крузо

возбуждения моего ума, пока наконец сама природа не пришла мне на

выручку: истощенный столь долгим напряжением, я погрузился в глубокий
сон. Казалось бы, что меня и во сне должны были преследовать те же
бурные мысли, но на деле вышло не так: то, что мне приснилось, не имело
никакого отношения к моему волнению. Мне снилось, будто, выйдя, как
обыкновенно, поутру из своей крепости, я вижу на берегу две пироги и
около них одиннадцать человек дикарей. С ними был еще двенадцатый –
пленник, которого они собирались убить и съесть. Вдруг этот пленник в
самую последнюю минуту вскочил, вырвался и побежал что есть мочи. И я
подумал во сне, что он бежит в рощицу подле крепости, чтобы спрятаться
там. Увидя, что он один и никто за ним не гонится, я вышел к нему
навстречу и улыбнулся ему, стараясь его ободрить, а он бросился передо
мной на колени, умоляя спасти его. Тогда я указал ему на мою лестницу,
предложил перелезть через ограду, повел его в свою пещеру, и он стал
моим слугой. Имея в своем распоряжении этого человека, я сказал себе:
«Вот когда я могу наконец переправиться на материк. Теперь мне нечего
бояться: этот человек будет служить мне лоцманом; он научит меня, что

мне делать и где добыть провизию; он знает ту сторону и скажет мне, в
каком направлении я должен держать путь, чтобы не быть съеденным
дикарями, и каких мест следует избегать». С этой мыслью я проснулся –
проснулся под свежим впечатлением сна, оживившего мою душу надеждой
на избавление. Тем горше было мое разочарование и уныние, когда я
вернулся к действительности и понял, что это был только сон.
Тем не менее виденный сон навел меня на мысль, что единственным
для меня средством вырваться из моей тюрьмы было захватить кого-нибудь
из дикарей, посещавших мой остров, и притом, если можно, одного из тех
несчастных обреченных на съедение, которых они привозили с собой в
качестве пленников. Но было важное затруднение, мешавшее
осуществлению моего плана: для того чтобы захватить нужного мне
дикаря, я должен был напасть на весь отряд людоедов и перебить их всех

до одного, а предприятие такого рода было не только отчаянным шагом,
имевшим очень мало надежды на успех, но самая позволительность его
внушала мне большие сомнения; моя душа содрогалась при одной мысли о
том, что мне придется пролить столько человеческой крови, хотя бы и ради
собственного избавления. Нет надобности повторять те доводы, которые я
приводил против такого поступка; они были изложены мной раньше. И
хотя я приводил себе также и противоположные доводы, говоря, что это
мои смертельные враги, что они не дадут мне спуску, очутись я в их власти,
и что попытка освободиться от жизни худшей, чем смерть, была бы только