Page 19 - Робинзон Крузо

из нажитого капитала, а остальные двести фунтов отдал на хранение вдове

моего покойного друга, распорядившейся ими весьма добросовестно; но
зато меня постигли во время пути страшные беды. Началось с того, что
однажды, на рассвете, наше судно, державшее курс на Канарские острова
или, вернее, между Канарскими островами и Африканским материком,
было застигнуто врасплох турецким пиратом из Сале, который погнался за
нами на всех парусах. Мы тоже подняли все паруса, какие могли выдержать
наши реи и мачты, но, видя, что пират нас настигает и неминуемо догонит
через несколько часов, мы приготовились к бою (у нас было двенадцать
пушек, а у него восемнадцать). Около трех пополудни он нас нагнал, но по
ошибке, вместо того чтобы подойти к нам с кормы, как он намеревался,
подошел с борта. Мы навели на пиратское судно восемь пушек и дали по
нему залп; тогда оно отошло немного подальше, предварительно ответив на
наш огонь не только пушечным, но и ружейным залпом из двух сотен
ружей, так как на этом судне было человек двести. Впрочем, у нас никто не
пострадал: все наши люди держались дружно. Затем пират приготовился к
новому нападению, а мы – к новой обороне. Подойдя на этот раз с другого

борта, он взял нас на абордаж: человек шестьдесят ворвались к нам на
палубу, и все первым делом бросились рубить снасти. Мы встретили их
ружейной пальбой, забросали дротиками, подожженными ящиками с
порохом и дважды изгоняли их с нашей палубы. Тем не менее корабль наш
был приведен в негодность, трое наших людей было убито, а восемь
ранено, и в конце концов (я сокращаю эту печальную часть моего
повествования) мы вынуждены были сдаться, и нас отвезли в качестве
пленников в Сале, морской порт, принадлежащий маврам.
Обращались со мной не так плохо, как я ожидал поначалу. Меня не
увели, как остальных, в глубь страны, ко двору султана: капитан
разбойничьего корабля удержал меня в качестве невольника, так как я был
молод, проворен и мог ему пригодиться. Этот разительный поворот судьбы,
превративший меня из купца в жалкого раба, был совершенно

ошеломителен; тут-то мне вспомнились пророческие слова моего отца о
том, что придет время, когда некому будет выручить меня из беды, слова,
которые, думалось мне, сбылись сейчас, когда десница Божия покарала
меня и я погиб безвозвратно. Но увы! То была лишь бледная тень тяжелых
испытаний, через которые мне предстояло пройти, как покажет
продолжение моего рассказа.
Так как мой новый хозяин, или, точнее, господин, взял меня к себе в
дом, то я надеялся, что он захватит с собой меня и в следующее плавание. Я
был уверен, что рано или поздно его настигнет какой-нибудь испанский