Page 66 - Белый пудель

– Швейцар разговаривал… Кто же еще? Я ему говорю: «Возьмите, дяденька, письмо,
передайте, а я здесь внизу ответа подожду». А он говорит: «Как же, говорит, держи карман…
Есть тоже у барина время ваши письма читать…»

– Ну, а ты?

– Я ему все, как ты учила, сказал: «Есть, мол, нечего… Машутка больна… Помирает…»
Говорю: «Как папа место найдет, так отблагодарит вас, Савелий Петрович, ей-богу,
отблагодарит». Ну, а в это время звонок как зазвонит, как зазвонит, а он нам и говорит:
«Убирайтесь скорее отсюда к черту! Чтобы духу вашего здесь не было!..» А Володьку даже по
затылку ударил.

– А меня он по затылку, – сказал Володя, следивший со вниманием за рассказом брата, и
почесал затылок.

Старший мальчик вдруг принялся озабоченно рыться в глубоких карманах своего халата.
Вытащив наконец оттуда измятый конверт, он положил его на стол и сказал:

– Вот оно, письмо-то…

Больше мать не расспрашивала. Долгое время в душной, промозглой комнате слышался
только неистовый крик младенца да короткое, частое дыхание Машутки, больше похожее на
беспрерывные однообразные стоны. Вдруг мать сказала, обернувшись назад:

– Там борщ есть, от обеда остался… Может, поели бы? Только холодный, – разогреть-то
нечем…

В это время в коридоре послышались чьи-то неуверенные шаги и шуршание руки,
отыскивающей в темноте дверь. Мать и оба мальчика – все трое даже побледнев от
напряженного ожидания – обернулись в эту сторону.

Вошел Мерцалов. Он был в летнем пальто, летней войлочной шляпе и без калош. Его руки
взбухли и посинели от мороза, глаза провалились, щеки облипли вокруг десен, точно у
мертвеца. Он не сказал жене ни одного слова, она ему не задала ни одного вопроса. Они
поняли друг друга по тому отчаянию, которое прочли друг у друга в глазах.

В этот ужасный, роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и безжалостно сыпались на
Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел брюшным тифом, и на его лечение ушли
все их скудные сбережения. Потом, когда он поправился, он узнал, что его место, скромное
место управляющего домом на двадцать пять рублей в месяц, занято уже другим… Началась
отчаянная, судорожная погоня за случайной работой, за перепиской, за ничтожным местом,
залог и перезалог вещей, продажа всякого хозяйственного тряпья. А тут еще пошли болеть
дети. Три месяца тому назад умерла одна девочка, теперь другая лежит в жару и без
сознания. Елизавете Ивановне приходилось одновременно ухаживать за больной девочкой,
кормить грудью маленького и ходить почти на другой конец города в дом, где она поденно
стирала белье.

Весь сегодняшний день был занят тем, чтобы посредством нечеловеческих усилий выжать
откуда-нибудь хоть несколько копеек на лекарство Машутке. С этой целью Мерцалов обегал
чуть ли не полгорода, клянча и унижаясь повсюду; Елизавета Ивановна ходила к своей
барыне, дети были посланы с письмом к тому барину, домом которого управлял раньше
Мерцалов… Но все отговаривались или праздничными хлопотами, или неимением денег…
Иные, как, например, швейцар бывшего патрона, просто-напросто гнали просителей с
крыльца.

Минут десять никто не мог произнести ни слова. Вдруг Мерцалов быстро поднялся с сундука,

Page 66/111