Page 67 - Белый пудель

на котором он до сих пор сидел, и решительным движением надвинул глубже на лоб свою
истрепанную шляпу.

– Куда ты? – тревожно спросила Елизавета Ивановна.

Мерцалов, взявшийся уже за ручку двери, обернулся.

– Все равно, сидением ничего не поможешь, – хрипло ответил он. – Пойду еще… Хоть
милостыню попробую просить.

Выйдя на улицу, он пошел бесцельно вперед. Он ничего не искал, ни на что не надеялся. Он
давно уже пережил то жгучее время бедности, когда мечтаешь найти на улице бумажник с
деньгами или получить внезапно наследство от неизвестного троюродного дядюшки. Теперь
им овладело неудержимое желание бежать куда попало, бежать без оглядки, чтобы только не
видеть молчаливого отчаяния голодной семьи.

Просить милостыни? Он уже попробовал это средство сегодня два раза. Но в первый раз
какой-то господин в енотовой шубе прочел ему наставление, что надо работать, а не
клянчить, а во второй – его обещали отправить в полицию.

Незаметно для себя Мерцалов очутился в центре города, у ограды густого общественного
сада. Так как ему пришлось все время идти в гору, то он запыхался и почувствовал усталость.
Машинально он свернул в калитку и, пройдя длинную аллею лип, занесенных снегом,
опустился на низкую садовую скамейку.

Тут было тихо и торжественно. Деревья, окутанные в свои белые ризы, дремали в
неподвижном величии. Иногда с верхней ветки срывался кусочек снега, и слышно было, как
он шуршал, падая и цепляясь за другие ветви. Глубокая тишина и великое спокойствие,
сторожившие сад, вдруг пробудили в истерзанной душе Мерцалова нестерпимую жажду
такого же спокойствия, такой же тишины.

«Вот лечь бы и заснуть, – думал он, – и забыть о жене, о голодных детях, о больной
Машутке». Просунув руку под жилет, Мерцалов нащупал довольно толстую веревку,
служившую ему поясом. Мысль о самоубийстве совершенно ясно встала в его голове. Но он
не ужаснулся этой мысли, ни на мгновение не содрогнулся перед мраком неизвестного.

«Чем погибать медленно, так не лучше ли избрать более краткий путь?» Он уже хотел встать,
чтобы исполнить свое страшное намерение, но в это время в конце аллеи послышался скрип
шагов, отчетливо раздавшийся в морозном воздухе. Мерцалов с озлоблением обернулся в
эту сторону.

Кто-то шел по аллее. Сначала был виден огонек то вспыхивающей, то потухавшей сигары.
Потом Мерцалов мало-помалу мог разглядеть старика небольшого роста, в теплой шапке,
меховом пальто и высоких калошах. Поравнявшись со скамейкой, незнакомец вдруг круто
повернул в сторону Мерцалова и, слегка дотрагиваясь до шапки, спросил:

– Вы позволите здесь присесть?

Мерцалов умышленно резко отвернулся от незнакомца и подвинулся к краю скамейки. Минут
пять прошло в обоюдном молчании, в продолжение которого незнакомец курил сигару и
(Мерцалов это чувствовал) искоса наблюдал за своим соседом.

– Ночка-то какая славная, – заговорил вдруг незнакомец. – Морозно… тихо. Что за прелесть –
русская зима!

Голос у него был мягкий, ласковый, старческий. Мерцалов молчал, не оборачиваясь.

Page 67/111