Page 98 - Белый пудель

исцарапанной щеке. – Ну, хорошо, непоседа, живи как хочешь. Только не делай ничего
бесчестного. Прощай, бунтарь.

Она наклонилась к нему. На мгновение, с закрытыми глазами, Нельгин уловил чистый и
сладостный запах духов, почувствовал на лбу прикосновение нежных губ, и на него повеяло
слабым ветром от удаляющегося платья.

Первая ласка от чужого человека. Он открыл глаза. Никого в комнате не было. Из коридора
доносились затихающие звуки легких поспешных шагов. Нельгин прижал обе руки к середине
груди и прошептал восторженно, со слезами на глазах:

– Для тебя!.. Все!

1917

Изумруд

Посвящаю памяти несравненного пегого рысака Холстомера

I

Четырехлетний жеребец Изумруд – рослая беговая лошадь американского склада, серой,
ровной, серебристо-стальной масти, – проснулся, по обыкновению, около полуночи в своем
деннике. Рядом с ним, слева и справа и напротив через коридор, лошади мерно и часто, все
точно в один такт, жевали сено, вкусно хрустя зубами и изредка отфыркиваясь от пыли. В
углу на ворохе соломы храпел дежурный конюх. Изумруд по чередованию дней и по особым
звукам храпа знал, что это – Василий, молодой малый, которого лошади не любили за то, что
он курил в конюшне вонючий табак, часто заходил в денники пьяный, толкал коленом в живот,
замахивался кулаком над глазами, грубо дергал за недоуздок и всегда кричал на лошадей
ненатуральным, сиплым, угрожающим басом.

Изумруд подошел к дверной решетке. Напротив него, дверь в дверь, стояла в своем деннике
молодая вороная, еще не сложившаяся кобылка Щеголиха. Изумруд не видел в темноте ее
тела, но каждый раз, когда она, отрываясь от сена, поворачивала назад голову, ее большой
глаз светился на несколько секунд красивым фиолетовым огоньком. Расширив нежные
ноздри, Изумруд долго потянул в себя воздух, услышал чуть заметный, но крепкий,
волнующий запах ее кожи и коротко заржал. Быстро обернувшись назад, кобыла ответила
тоненьким, дрожащим, ласковым и игривым ржанием.

Тотчас же рядом с собою направо Изумруд услышал ревнивое, сердитое дыхание. Тут
помещался Онегин, старый, норовистый бурый жеребец, изредка еще бегавший на призы в
городских одиночках. Обе лошади были разделены легкой дощатой переборкой и не могли
видеть друг друга, но, приложившись храпом к правому краю решетки, Изумруд ясно учуял
теплый запах пережеванного сена, шедший из часто дышащих ноздрей Онегина… Так
жеребцы некоторое время обнюхивали друг друга в темноте, плотно приложив уши к голове,
выгнув шеи и все больше и больше сердясь. И вдруг оба разом злобно взвизгнули, закричали
и забили копытами.

Page 98/111