Page 95 - Белый пудель

бабушка.

Сергей Фирсович и его жена были немножко удивлены позднему посещению, однако в память
прекрасной покойной женщины и побежденные красноречием Нельгин, они оказали
мальчикам гостеприимство. Это им было тем легче сделать, что комната, где раньше жила
бабушка (одно окно в коридор), случайно пустовала. Нельгин, усталый, изодранный, врал из
последних сил:

– Мама теперь в Петровском парке. Мы туда ехали, потеряли деньги. Я и мой товарищ
заблудились. Боимся поздно ночью возвращаться.

Им предложили чаю с булкой. Юрьев склонен был попить и поесть, но Нельгин был
осторожен.

«А вдруг догадаются, что мы ничего не ели?»

– Спасибо: мы только что пообедали.

Ах как трудно было с Юрьевым, с этим слабовольным получеловеком, который каждую
секунду готов был расплакаться. Постелили им на пол одеяло и подушку. Юрьев дрожал.
Рядом Сергей Фирсович шаркал туфлями. Он служил в городской Думе писарем и раньше,
еще во времена бабушки, не без остроумия говорил о себе: «У нас в Думе есть гласные и
безгласные. Так я – безгласный». У него и у жены не было детей, но зато у них было шесть
или семь собачонок, маленьких, черных, короткошерстых, с рыжими пятнами под глазами. По
утрам Сергей Фирсович читал газету, а вечером кормил собак вареной печенкой, шаркал
туфлями и что-то про себя бормотал.

Но Нельгин знал отлично, что собаки печенку не доедают; поэтому он сказал Юрьеву:

– Теперь лежи, не шевелись. Сейчас я достану «пищу».

И правда, ощупью в темноте он набрел на тарелку с печенкой (сытые собаки поворчали на
него, но, обнюхав, успокоились) и принес ее Юрьеву. Должно быть, в печенке весу было
около полуфунта, но этого хватило, и затем… блаженный сон усталых тружеников, без
сновидений, без просыпа…

Наступило утро. Мальчики проснулись освеженные. Нельгина не оставил дух
предприимчивости, но зато в Юрьеве угас вчерашний огонь и иссякла энергия. Как настоящая
тверская баба, он спросил, кривя рот и дергая носом:

– Что мы будем делать дальше?

На это Нельгин не мог бы ответить откровенно, потому что, немного протрезвившись, он сам
не знал своей дальнейшей судьбы. Он, однако, сообразил, что Сергей Фирсович сегодня еще
не шелестел газетой, но что газета уже подсунута почтальоном в дверную щелку и что в
газетах обыкновенно печатают о беглых мальчиках: стало быть, нужно было уйти до того
момента, когда Сергей Фирсович развернет свой шелестящий лист. Милый, добрый Сергей
Фирсович! Да будет тебе земля пухом: ты, должно быть, о чем-то догадывался, но ни одним
нескромным вопросом ты не смутил беглецов. Ты предложил им чаю. Они ответили:
«Спасибо, мы очень торопимся» (этакие деловые люди!)… И отпустил их с миром.

До сей поры почти все предположения Нельгина сбылись. Теперь осталось только сесть на
железную дорогу и поехать в изумительный город Наровчат к своим крепостным
верноподданным. Мы все знаем, что человеческая воля иногда творит чудеса, но все-таки
нужны кое-какие знания, уверенность в себе, большой рост, громкий голос, усы и многое
другое, может быть, даже и лишнее. Очутившись на улице, Юрьев заныл:

Page 95/111