Page 103 - Белый пудель

Он шел ровной машистой рысью, почти не колеблясь спиной, с вытянутой вперед и слегка
привороченной к левой оглобле шеей, с прямо поднятой мордой. Благодаря редкому, хотя
необыкновенно длинному шагу его бег издали не производил впечатления быстроты;
казалось, что рысак меряет, не торопясь, дорогу прямыми, как циркуль, передними ногами,
чуть притрогиваясь концами копыт к земле. Это была настоящая американская выездка, в
которой все сводится к тому, чтобы облегчить лошади дыхание и уменьшить сопротивление
воздуха до последней степени, где устранены все ненужные для бега движения,
непроизводительно расходующие силу, и где внешняя красота форм приносится в жертву
легкости, сухости, долгому дыханию и энергии бега, превращая лошадь в живую
безукоризненную машину. Теперь, в антракте между двумя бегами, шла проминка лошадей,
которая всегда делается для того, чтобы открыть рысакам дыхание. Их много бежало во
внешнем кругу по одному направлению с Изумрудом, а во внутреннем – навстречу. Серый, в
темных яблоках, рослый беломордый рысак, чистой орловской породы, с крутой собранной
шеей и с хвостом трубой, похожий на ярмарочного коня, перегнал Изумруда. Он трясся на
ходу жирной, широкой, уже потемневшей от пота грудью и сырыми пахами, откидывал
передние ноги от колен вбок, и при каждом шаге у него звучно ёкала селезенка.

Потом подошла сзади стройная, длиннотелая гнедая кобыла-метиска с жидкой темной
гривой. Она была прекрасно выработана по той же американской системе, как и Изумруд.
Короткая холеная шерсть так и блестела на ней, переливаясь от движения мускулов под
кожей. Пока наездники о чем-то говорили, обе лошади шли некоторое время рядом. Изумруд
обнюхал кобылу и хотел было заиграть на ходу, но англичанин не позволил, и он подчинился.

Навстречу им пронесся полной рысью огромный вороной жеребец, весь обмотанный
бинтами, наколенниками и подмышниками. Левая оглобля выступала у него прямо вперед на
пол-аршина длиннее правой, а через кольцо, укрепленное над головой, проходил ремень
стального оберчека, жестоко охватившего сверху и с обеих сторон нервный храп лошади.
Изумруд и кобыла одновременно поглядели на него, и оба мгновенно оценили в нем рысака
необыкновенной силы, быстроты и выносливости, но страшно упрямого, злого, самолюбивого
и обидчивого. Следом за вороным пробежал до смешного маленький, светло-серый
нарядный жеребчик. Со стороны можно было подумать, что он мчится с невероятной
скоростью: так часто топотал он ногами, так высоко вскидывал их в коленях, и такое
усердное, деловитое выражение было в его подобранной шее с красивой маленькой головой.
Изумруд только презрительно скосил на него свой глаз и повел одним ухом в его сторону.

Другой наездник окончил разговор, громко и коротко засмеялся, точно проржал, и пустил
кобылу свободной рысью. Она без всякого усилия, спокойно, точно быстрота ее бега совсем
от нее не зависела, отделилась от Изумруда и побежала вперед, плавно неся ровную,
блестящую спину с едва заметным темным ремешком вдоль хребта.

Но тотчас же и Изумруда и ее обогнал и быстро кинул назад несшийся галопом
огненно-рыжий рысак с большим белым пятном на храпе. Он скакал частыми длинными
прыжками, то растягиваясь и пригибаясь к земле, то почти соединяя на воздухе передние
ноги с задними. Его наездник, откинувшись назад всем телом, не сидел, а лежал на сиденье,
повиснув на натянутых вожжах. Изумруд заволновался и горячо метнулся в сторону, но
англичанин незаметно сдержал вожжи, и его руки, такие гибкие и чуткие к каждому движению
лошади, вдруг стали точно железными. Около трибуны рыжий жеребец, успевший проскакать
еще один круг, опять обогнал Изумруда. Он до сих пор скакал, но теперь уже был в пене, с
кровавыми глазами и дышал хрипло. Наездник, перегнувшись вперед, стегал его изо всех сил
хлыстом вдоль спины. Наконец конюхам удалось близ ворот пересечь ему дорогу и схватить
за вожжи и за узду у морды. Его свели с ипподрома, мокрого, задыхающегося, дрожащего,
похудевшего в одну минуту.

Изумруд сделал еще полкруга полной рысью, потом свернул на дорожку, пересекавшую

Page 103/111