Page 9 - Кавказский пленник

только вещи самые что ни на есть простые, можно сказать первобытные, изначально
свойственные всему, что рождается на свет: борьба за жизнь, обретение свободы. И такими
же простыми, элементарными были необходимые здесь понятия.

Создавая рассказ в новой для себя манере, писатель, несомненно, следовал живым
образцам народного искусства. «Кавказский пленник» многими чертами напоминает сказку.
Это касается не только особенного склада повествовательной речи, но и «расстановки»
основных действующих лиц. Тут и невзрачный с виду Жилин – отважный, крепкий на поверку
человек. И большой, тучный Костылин – малодушный и бессильный на деле. Есть в рассказе
«чудесная избавительница» – татарская девочка Дина и даже «нечистая сила» – страшный
старик татарин, от которого постоянно исходит угроза для жизни двух пленных офицеров.
Приемы, испытанные в работе над «Кавказским пленником», по-своему «вдохнули» в этот
рассказ и теплоту народной нравственности, и связанную с ней определенность,
законченность изображенных тут характеров. Главный герой, «просто Жилин», каким он
появлялся перед читателем, был тому лучшим доказательством.

Фамилия эта, как, впрочем, и парная к ней – Костылин, совершенно в духе рассказа,
«говорящая». Если Костылин будет вечно спотыкаться, то Жилин все вытянет. «Невелик
ростом, да удал», «на всякое дело мастер» – скупые оценки, которые лишь изредка
позволяет себе Толстой. За ними – неистребимая, полная жизни натура. Несмотря на
«сказочную рамку», в которую помещен герой, в нем легко обнаружить приметы подлинных
офицеров-кавказцев, известных писателю по временам его молодости. И разве не похож этот
«маленький» офицер на более ранних героев Толстого: капитана Хлопова в рассказе «Набег»
или еще одного, тоже «маленького», капитана из книги о совсем другой войне – Тушина?
Только здесь перед нами персонаж идеальный, по законам жанра соединивший в себе самые
лучшие (даром что Жилин – «барин») особенности простого русского человека.
Нравственный облик Жилина не случайно так соответствует народным пословицам. «Сам
пропадай, а товарища выручай», – говорят на Руси. Жилин не бросит виновника уже многих
своих бед неуклюжего Костылина, хоть и придется ему после неудачного побега идти обратно
в плен, может быть на погибель. И еще говорят: «Береги честь смолоду». Жилин нигде не
запятнает своей чести. Он и врагам не поклонится, и родную старушку мать пожалеет (где ей
взять денег на выкуп любимого сына?), и на своих обидчиков будет смотреть по-человечески.
Хотя и обманет их, когда в нем захотят увидеть «лекаря». Хитрость на войне тоже не бывает
излишней.

Нигде на страницах «Кавказского пленника» Толстой не собирался прямо раскрывать
собственное отношение к тому, что он описывал. В этом состояла важная особенность вновь
обретенного стиля. Тем не менее художник постоянно имел в виду свою сокровенную мысль.
Нравственный мир народной сказки не исчерпывал полностью содержание рассказа. Это
была только «оболочка», все же самое заветное скрывалось под ней. Уже по завершении
новой работы писатель однажды сравнил себя с доктором, который подносит больному
снадобье, выдает его за сладкие пилюли и желает лишь одного: «Чтоб никто не разболтал,
что это лекарство, чтоб проглотили, не думая о том, что там есть. А уж оно подействует».
Таким лекарством виделась ему идея простой, прямо от земли воспринятой добродетели.

Жилин очутился в обстановке не только чуждой ему, но и враждебной. И поневоле открыл
для себя образ жизни его неприятелей, столь не похожий на все, что видел герой до этого.
Горские обычаи – единственный предмет, который описан на страницах «Кавказского
пленника» подробно и обстоятельно. Едва ли Толстой в рассказе для крестьянских детей
стал бы так же детально показывать уклад русской деревни. Но «татарский» аул представлял
для его воображаемых читателей немало интересного. Вот сакля – дом татарина: татары
едят «просяные блины», «и руки все в масле». Вот они после неудачной вылазки хоронят
убитого товарища: похороны не такие, как в России. Все это должно было увлечь,
заинтересовать, но не только. Глазами Жилина Толстой открывал в мире врагов обычные,
законные человеческие интересы. Пленник убеждался со временем, что есть и среди его

Page 9/24